Книга Скандальная связь - Дженет Маллани

— Простите, мэм, но, кажется, еще раньше участие в этом деле принял я, — вставляет Шад. — Так как мы ее назовем? Бишоп, как ваше имя?

— Генри, милорд. Родные зовут меня Гарри, но умоляю, не трудитесь…

— Гарри! Значит, она должна быть Гарриет, — авторитетно заявляет леди Шад. — Да, Бишоп, мы задолжали вам сюртук: боюсь, что ваш уже ни на что не годится.

Дитя, хоть до сих пор немного сморщенное и красное, вытерли начисто, и оно уже чуть меньше походит на гоблина. Меня охватывает чувство любви и гордости за нее, как будто это мой собственный ребенок, да и за леди Шад тоже — кажется, я уже наполовину влюблен в нее, несмотря на все неприглядные стороны нашего недавнего сотрудничества. И я гораздо больше чем наполовину влюблен во все семейство, если это, конечно, возможно. Теперь-то я понимаю, почему Шада (как легко и естественно называть его так!) настолько любят слуги. Этот человек принял меня в своем доме с теплотой и доверием, а теперь сидит, держа на коленях сыновей, и с обожанием смотрит на жену и новорожденную дочку.

Шад поднимает бокал, глядя на меня:

— Ваше здоровье, Бишоп. Жаль, что придется вам самому ехать в Лондон улаживать дела моей семьи, но по крайней мере в спешке нет нужды. Если Чарли обанкротился, то еще одна неделя погоды не сделает. А вот вам обязательно нужно присутствовать на крестинах тезки.

Мы чокаемся. Я твердо намерен сделать все возможное для семьи, которая теперь мне как родная.

Глава 2 Миссис Софи Уоллес

— Прости, дорогая, но тут либо ты, либо лошади.

Мы оба жмемся к перилам: судебные приставы, обливаясь потом, тащат мимо нас здоровенный буфет, который Чарли выбрал, но так и не оплатил. Буфет, кстати, являет собой настоящий шедевр мебельного искусства: инкрустация, позолота, витые ножки.

— По крайней мере так сказал человек моего дяди, тот, что внизу, — добавляет он и улыбается той самой улыбкой, которая до сих пор заставляет меня трепетать, — чуть кривоватой, обворожительной, печальной. Он ерошит светлые волосы. Мне приходится напомнить себе, что Чарли Фордему, моему покровителю, который в самом ближайшем будущем приобретет статус бывшего, всего-то двадцать лет, то есть он почти на десять лет моложе меня. Это первый его год в Лондоне, и он проявил себя восхитительным компаньоном. Уверена, теперь, когда Чарли попал в беду и позорно погряз в долгах, его семейство обязательно женит его на какой-нибудь богатенькой наследнице, и все.

А на мне он не женится никогда. Такие мужчины, как Чарли, не женятся на женщинах вроде меня.

Чарли бросает взгляд на буфет, который в этот самый момент намертво застрял, высунув витую ножку за кованые перила. Приставы тщетно толкают его и ругаются. Чарли рассеянно почесывает подбородок.

— Как думаешь, Софи, может, мне побриться?

— Если только они еще не забрали твои помазок и бритву.

Раздается громкий треск, свидетельствующий о том, что буфет сильно упал в цене, грохот — это ножка приземлилась на мраморный пол внизу — и проклятия приставов.

— Ну я же должен предстать перед семьей в лучшем виде…

— Чарли, твоя семья может подождать. Что будет со мной? Куда мне идти?

Он раздумывает над моим вопросом. Его-то самого отсылают в деревню — поостыть, подумать над своим поведением… Пока он не дорастет до совершеннолетия.

— Спросим у Бишопа.

— О, прошу тебя, не глупи. — Милый, славный Чарли, ты всегда думаешь о людях самое лучшее! — К тому же, Чарли, меня содержать дешевле, чем лошадей. Всем известно, как дорого сейчас обходятся конюшни в городе.

Он чешет подбородок. Щетина мерцает золотом, и я вдруг с болью осознаю, что больше никогда этого не увижу. Ну по меньшей мере именно эту щетину на этом лице.

— У тебя же очень много платьев, Софи, и шляпок, и перчаток, и что там еще бывает…

— Ну разумеется. Одеваться по моде — моя обязанность. Разве ты захотел бы ходить под руку с замарашкой? И я действительно нерасточительна: я ведь не просила у тебя собственный экипаж и выезд, правда ведь? — Тут я вцепляюсь в одного из приставов — он как раз спускается по лестнице с охапкой платьев: — Нет, погодите, кое-что из этого я покупала сама. Я сейчас покажу чеки. — Я роюсь в ридикюле.

— Не стоит, мисс, мы забираем их все.

— Миссис Уоллес, если позволите.

Пристав ухмыляется и идет дальше как ни в чем не бывало.

— Чарли, останови его! Он уносит мои платья!

Чарли снова обворожительно улыбается — эта его улыбочка позволяет ему выпутываться из многих щекотливых ситуаций.

— Любезный, разве так уж необходимо их забирать?

— Да, сэр, боюсь, что так.

Чарли огорчается до глубины души — Боже мой, разве он может кому-то не понравиться! Мне даже хочется поцеловать его в утешение.

— Мой дядя — очень славный малый, — виновато говорит Чарли.

— А я думала, ты говорил, что он старый скупой содомит.

— Ну и это тоже. Софи, как мой галстук?

Я начинаю его перевязывать. С моим знанием мужского туалета я могла бы сделать карьеру камердинера.

— О, Чарли, — я заправляю концы галстука ему под жилет, — мы же были так счастливы вместе, разве нет?

Он моргает.

— Ну да, конечно, ты роскошная женщина, Софи. Первоклассная.

Никогда еще он не подходил так близко к объяснению в любви — те нелепости, что он говорил в постели, я в расчет не беру. Его красивое лицо словно бы расплывается — это слезы затуманивают мой взгляд.

— Я буду скучать по тебе.

— Я тоже.

Я целую его — просто для того, чтобы увериться: он станет скучать по мне так сильно, как и должно. Чарли отвечает с обычным для него энтузиазмом.

— О Господи, Софи, они уже забрали кровать? — хрипло стонет он мне в ухо, задирая мои юбки.

Двое приставов со стульями в руках, проходя мимо нас, хмыкают. Один, уже спустившись, добавляет:

— Спальню почти всю вынесли, сэр, но кровать осталась.

Я отталкиваю руку Чарли.

— Они не могут забрать кровать, она моя!

— Разбирать ее будем часа два, мисс, но ее тоже нужно увезти, — отвечает пристав, с удовольствием разглядывая мои обнаженные щиколотки.

— Нет. Абсолютно исключено. Кровать с украшениями — моя, вот, у меня есть документы. — Я вырываюсь из объятий Чарли и иду вслед за приставами вниз. — Где мистер Бишоп? Мне нужно с ним поговорить.

Передняя загромождена мебелью, скульптурами, портьерами. Серебряный чайный сервиз и прекрасный китайский фарфор тоже здесь. Фарфор выбирала я, Чарли выбирал скульптуры, большинства которых представляют обнаженных женщин. В наших трех комнатах — столовая, гостиная и спальня на втором этаже — скопилось много вещей, а теперь мы теряем их все. Из деревни прибыл мистер Бишоп, чтобы проследить за вывозом мебели в уплату долга.