Книга Корпус обреченных - Алекс Хай

этом историческом кафе я назначил встречу Оксане Костенко. Ценник здесь был отталкивающим, и сама студентка точно не смогла бы позволить себе такие траты.

Как-то она наизусть прочитала мне едва ли половину «Евгения Онегина» и призналась, что любила Пушкина. Я же всегда считал, что одна из основ крепких связей и верности людей — это их убежденность в том, что тебе на них не плевать. Не плевать многим, но не все считают нужным это демонстрировать.

Я считал.

— Приехали, Алексей Иоаннович, — сказал Лаврентий, паркуясь на набережной Мойки. — Вы уж простите, придется немного пройти пешком. Все заставили…

— Ничего, погода как раз подходящая.

Теплее не стало, зато перестал лить дождь, и хотя бы не приходилось таскаться с зонтиком. Лаврентий припарковался рядом с рестораном «Медведь» — еще одним символом роскоши и бессмысленного швыряния денег на ветер. Любимое место купцов Первой гильдии.

Мы с молчаливым охранником вышли и направились прямиком к угловому дому, где располагалось кафе. На самом деле оно уже давно стало рестораном высокой кухни — просто для кофеманов и сладкоежек открыли отдельный кондитерский зал.

Поднявшись на второй этаж, я почти что уперся в администратора.

— Добрый день, сударь! Могу ли я вам помочь?

— Я два часа назад я бронировал столик у окна на имя Алексея, — улыбнулся я. — На две персоны.

Решил не козырять титулами и фамилией лишний раз. Ясное дело, здесь народ тоже не лыком шит, да и персонал мгновенно считал во мне аристократа, а не богатенького купеческого сынка. Просто не хотелось лишних расшаркиваний. Могу я хоть иногда просто выпить кофе, как обычный человек?

— Да-да, сударь! — кивнул администратор. — Я хорошо помню тот разговор. Прошу за мной.

Кафе и правда выглядело аутентично. Нынешние владельцы заведения гордились тем, что сохранили и воссоздали все интерьеры, мебель и даже старинные предметы утвари. Потолки невысокие, со сводами. На зеленых стенах — подлинники картин позапрошлого века, бронзовые канделябры. Венские стулья с полукруглыми спинками, круглые столы с белоснежными скатертями. И возле каждого из столиков располагалась золотая табличка, на которой были выгравированы имена знаменитых гостей — преимущественно, деятелей искусства.

Память здесь и правда охраняли как святыню, и мне даже стало не по себе, когда я увидел, как какая-то большая семья заказала несколько подносов еды.

Это как жевать шаверму в зале музея, глядя, например, на брюлловский «Последний день Помпеи».

Администратор подозвал официанта, и тот с поклоном предстал передо мной, сверкая любезной улыбкой.

— Добрый день, сударь! Могу ли я предложить вам меню?

— Благодарю. Пока что для меня просто кофе. Черный, предельно крепкий, без сахара.

— А для вашего спутника? — официант взглянул на охранника, который не пожелал садиться за стол и теперь изображал восковую фигуру.

— Спутнику не положено, — улыбнулся я. — Но ваша помощь непременно понадобится, когда ко мне присоединится дама.

— Как пожелаете, сударь.

Я взглянул на часы, но это было не обязательно: только что выстрелила пушка на Петропавловской крепости, ознаменовав полдень. Старая, еще петровская, традиция. И удобно.

У меня завибрировал телефон — я так и забыл включить звук после заседания Совета. На экране высветилось имя Оксаны.

— Слушаю.

— Мне что, прямо наверх идти? — удивленно спросила девушка, перекрикивая уличный шум. — Я не нашла тебя на первом этаже.

— Разумеется, на второй, Оксана Вадимовна! Я уже жду.

На первом открыли пекарню-кондитерскую, где тоже можно было взять кофе и сесть за микроскопический столик у окна. А заодно накупить пирожных и хлеба. Но по булочным ее пусть однокурсники водят. У нас — нормальная встреча. И вообще, даме ютиться на жердочке у стеночки не положено.

Наконец, в проеме показались сначала рыжие кудри Оксаны, а затем она сама — запыхавшаяся и явно смущенная. Администратор тут же подошел к ней и после пары фраз проводил гостью ко мне.

— Здравствуй, — я поднялся из-за стола, приветствуя девушку. Журналистка тут же сняла с плеча увесистую сумку и вздохнула с облегчением.

— Здравствуйте, Алексей Иоаннович. — Она уставилась на охранника. — Это с вами?

— Не это, а господин Мясоедов, Оксана Вадимовна.

— А ему можно…

— Обсудим без деталей.

Девушка кивнула и опустилась на стул, что я отодвинул. Тут же возник официант и подал ей меню.

— Голодна? — спросил я.

— Не завтракала.

— Тогда заказывай все, что понравится.

Оксана вытаращилась на меня как на сумасшедшего.

— Алексей, ты цены видел? — шепнула она. — Нет, я понимаю, что ты из богатой семьи, но это уже за гранью добра и зла! Рубль за кусок тортика?

— Это очень вкусный тортик, — улыбнулся я. — А еще ты сидишь за столом, за которым некогда обедал сам Грибоедов.

— Служить бы рад — прислуживаться тошно… Ага. Вот и послужил. В Тегеране…

Следовало отдать должное девушке, образована она была и правда неплохо. Не все помнили обстоятельства гибели еще одного современника Пушкина.

— И дым Отечества нам сладок и приятен, — отозвался я. — Выбирай давай, а потом к делу. У меня, к сожалению, не больше часа.

— А мне нужно в квартиру, — девушка тяжело вздохнула. — Потому что нанятые твоей семьей люди, кажется, пытаются не ремонт у нас сделать, а разрушить весь дом! Стены посносили… Не все, конечно, но тем не менее…

Официант снова склонился в поклоне.

— Вызвало ли какое-нибудь из блюд интерес, сударыня?

— Я буду творожный крем с зефиром и ягодами, что бы это ни значило. Капучино и, пожалуй, еще пирожное «Три шоколада».

Нет, у нее точно не слипнется. Оксана и так была худенькой, как веточка. Парочка пирожных хуже не сделает. Тем более что накануне она весь день бегала по городу, выполняя мое поручение.

Я повторил заказ под удивленный взгляд девушки, а заодно попросил себе второй кофе, и официант, раскланявшись, удалился. Я жестом попросил охранника переместиться подальше, чтобы не мешать нашему разговору. Мясоедов без вопросов послушался.

— А зачем ты повторил официанту все, что я и так ему сказала? — удивилась Оксана. — Он же не глухой.

— В подобных заведениях принято, что мужчина делает заказ за даму. Это распространенное правило: кто платит, тот и заказывает. А платит тот, кто пригласил.

— Ну, прошу прощения, ваша светлость! Я не привыкла ходить по таким местам.

— Придется учиться, если хочешь стать кем-то более