Книга Возлюбленный враг - Регина Грез
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Доблестные солдаты Красной Армии сломали хребет гитлеровской армаде… «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой!»
И тут же мне зажали рот длинной мосластой ладонью:
— Пани, больше ни слова, умоляю, пани, пощадите меня!
Все ясно! Каким-то чудом я оказалась на территории польского посольства или еще где-то там, где не любят россиян, имея свой особенный взгляд на события Второй Мировой, кругом поляки и мой победный настрой им не понравится. Барановский прав - надо уходить.
Вот только один маленький вопросик:
— Скажите, Стефан, простите, я не знаю вашего отчества, а где же мои документы? Сумка… папка…
Глазки горе - астролога воровато забегали по сторонам:
— Ничего не видел, ничего не знаю! Я вас-то в первый раз имею неудовольствие созерцать.
И еще что-то пробормотал шепотом, вроде «пся крев…», я же не понимаю по-польски.
Может, в школе остались мои бумаги, Светлана Павловна все прибрала? Хотелось бы мне в это верить…
А между тем пан Барановский шустренько поднялся с пола и, схватив под мышку увесистый чемоданчик, юркнул в двустворчатые двери, которые вели из «музейной» комнаты. Я, конечно, побежала следом, я ведь не знала, где тут выход, придется держаться нового знакомого, хотя он и ужасно странный.
Мы неслись как угорелые по длинному узкому коридору, который был едва освещен крохотными лампочками на стенах, потом спускались вниз по крутой и весьма неудобной лестнице. У меня создалось впечатление, что мы находимся в средневековом замке, только, что лично я здесь забыла?
И наконец мы попали в просторный высокий холл, залитый светом просыпающегося солнышка. Готическая обстановка, макет рыцаря в доспехах у входных дверей, оленьи головы над камином - чудненько! С удовольствием бы все здесь рассмотрела, жаль надо скорее бежать, пока не появились сердитые хозяева роскошного убранства.
— Неплохо устроились польские дипломаты! Стилизация интерьера под средневековую Европу, дорого и со вкусом.
Но когда мы вышли на улицу и Барановский велел мне садиться в свой маленький, почти что игрушечный автомобильчик, кажется, с логотипом "Пежо", я с восторгом выдала еще одну версию происходящего:
— Вы снимаете кино! Как же я не догадалась раньше, всегда мечтала побывать на настоящей киноплощадке, окунуться в съемочный процесс или хотя бы понаблюдать со стороны. Великолепная историческая реконструкция довоенного польского городка. А немцы у вас будут? А сцены боев планируете снимать?
Воспеленные глазки Барановского снова недобро блеснули, он процедил-прошипел сквозь зубы:
— В городе ступить некуда, не наткнувшись на немца - они все взяли в свои руки, уму не постижимо, что будет дальше! Я уже не знаю, кого мне больше бояться - мою Вигу или моего начальника Шульце. Они же не считают нас за людей, пани Ася, они открыто нас презирают!
— Кто?!
— Наши теперешние господа… Вы что же, до сих пор ничего так и не поняли? Мне вас жаль, пани Ася, но это не кино, не театр - вы попали в сорок первый год, и я понятия не имею, что мне теперь с вами делать!
У меня задрожали руки. Я сидела рядом со Стефаном в его крошечной медленной машинке и смотрела на дорогу, вдоль которой проплывали старые домики незнакомого, совершенно чужого города. А на самых высоких зданиях висели красно-бело-черные флаги со свастикой, много- много таких флагов - на каждой улице, куда бы не повернул наш автомобильчик. И мне говорят, что это не кино…
Потом мы сидели в кафе у выезда из городка, я так и не спросила его название, только поняла, что сама-то Познань находится рядом по соседству, и мы должны добраться до нее через полчаса-час по хорошей дороге. Я пила напиток, отдаленно напоминающий кофе - гораздо более терпкий, чем тот растворимый, к котором привыкла дома. Меня постепенно охватывал леденящий ужас, и я грела холодные пальцы о горячую маленькую кружечку.
Сначала я не поверила, а потом долго умоляла Стефана отправить меня обратно и как можно скорее, я даже бормотала что-то про «эффект бабочки», о том, что ничего нельзя в истории менять и это ему так с рук не сойдет. Горе-астролог только жалобно морщил лоб и моргал слезящимися глазками:
— Благоприятный момент наступит только в августе, только при вхождении Луны в знак Тельца можно будет попытаться вас вернуть, а пока… ох, даже Збарский бессилен, хотя я начинаю подозревать, что он такой же шарлатан, как и я.
— И что же мне делать тут у вас целых два месяца? Записаться в партизаны? Дайте-ка адресок ближайшего освободительного подполья!
Ответ Барановского поразил меня своим холодным цинизмом:
— Про подполье я ничего не знаю, но вот до ближайшего гестапо точно могу проводить, русская пани Ася. Моя комендатура напротив, я каждый день вижу из окна, как в соседнее здание заводят людей и обратно выходят только люди в немецкой форме. Вам все ясно?
— А вы меня не запугивайте! Учтите, товарищ Стефан, вы теперь мой сообщник. Это вы меня сюда телепортировали, я о таком временном путешествии не просила. Если уж пропадать, так нам обоим, я вас покрывать не намерена, я вообще не причем, я-то знаю итог войны и могу расслабиться… наверно… чуть-чуть…
Я могу вам примерный ход событий по месяцам набросать, вплоть до освобождения Польши советскими войсками, хотя кое-кто из будущих ваших братьев-поляков это потом новой оккупацией назовет. Вопрос чрезвычайно сложный для потомков.
— Если хотите, чтобы я вам помогал, пани Ася, научитесь язык за зубами держать! Иначе головы лишитесь! И никакой я вам не товарищ - это слово нужно забыть. Расскажете… конечно, вы мне все расскажете, а я еще подумаю, как и кому мне эту информацию подороже продать. Вы теперь полностью зависите от меня, пани Ася, а потому нам бы лучше подружиться.
Барановский со скользкой улыбочкой погладил мою коленку под столиком. Вот же противная гадина! Я в долгу не осталась:
— А милейшая Вига не будет против такой нежной дружбы?
Романтический запал писаря-хироманта тотчас испарился. Мы официально пообщались и пришли к взаимовыгодному соглашению: я подробно рассказываю Стефану о будущем, которое мне известно, а Барановский помогает мне продержаться в этом печальном прошлом целых два с половиной месяца до наступления благоприятного дня, чтобы провести обряд, способный вернуть меня в двадцать первый век.
А какие у меня могли еще быть варианты? От одной мысли,
