Книга Хроники заблудившегося трамвая - Маша Старолесская

плечи, и оранжевый кокошник, — обтёрла её полой джинсового пальто и положила во внутренний карман. Глядишь, ещё пригодится. Не ей, так Нюсик.

Вчерашней старухи нигде видно не было, но дом её выглядел пока что жилым. На дорожке, прямо под окнами поблёскивала полоса заговоренной соли.

— Вот ведь жизнь пошла… Раньше соседи горящие дома тушили, чтоб огонь к ним не перекинулся, а теперь отсыплются и сидят как за каменной стеной… — вслух подумала Ри.

Пора было уходить: всё, что нужно, она уже увидела, невыполненный заказ камнем лежал на сердце, а ещё надо было сходить за продуктами, но любопытство так и толкало пойти посмотреть на туман поближе, пока была возможность сделать это с безопасного расстояния.

Идти было недалеко, но Ри двигалась очень осторожно, готовясь в любой момент сорваться и побежать. В ушах звенело всё сильней, а вот снаружи становилось всё тише, так тихо, что Ри почти не слышала собственного дыхания.

На всей улице уцелели два или три дома. Отсюда, наверно, хозяева сбежали этой ночью, и стервятники не решились к ним вломиться — слишком опасно: замешкаешься на минуту, и туман сожрёт тебя вместе со всем драгоценным хламом.

Сердце колотилось, как бешеное, очень хотелось повернуть и без оглядки кинуться обратно, и Ри остановилась, чтобы немного отдышаться и успокоиться.

Каждый шаг давался с трудом, будто пространство стало вязким, а время замедлилось. Впереди уже была видна стена клубящегося тумана.

И только потом Ри увидела его. Он был длинный, как жердь, с копной вьющихся волос, одетый в джинсы и камуфляжную куртку с разноцветным пацификом во всю спину. Он стоял в двух шагах от клубящейся белой стены и играл ей на гитаре. Об этом Ри догадалась по характерным движениям; туман поглощал все звуки, и до неё не долетало ни одного аккорда.

* * *

— Уходи, идиот! — крикнула Ри, когда подошла к парню с гитарой совсем близко, так близко, что могла бы коснуться рукой, но руки и ноги были тяжёлыми, словно к ним привязали пудовые гири. Голос её звучал странно, низко и вязко, как будто кассету зажевал старый, ещё советский магнитофон.

Парень помотал головой, и это движение размазалось по ткани реальности, как изображение бегуна на фото с большой экспозицией: вот его лицо анфас, вот повернулось в три четверти влево, вот снова анфас — и в три четверти вправо, и все четыре лица смотрели на Ри недовольно. Туман клубился совсем близко, протягивал к музыканту белёсые щупальца, но тот стоял, не меняя положения, только пальцы скользили по струнам, так что казалось, что на гитаре играл не человек, а какое-то многорукое существо.

Играл, между прочим, довольно скверно. Настолько скверно, что Ри услышала, как парень шпарит мимо нот, прежде, чем удивилась, что вообще может слышать.

Звук, сбивчивый и дребезжащий, шёл без задержки, ему не мешал никакой сворачивающий пространство и время туман. За звуком, немного отставая, следовал голос. Слова песни растягивались, и Ри не всегда могла разобрать их, но там точно упоминались какие-то белые стены, молчанье и заклинанье.

Кажется, эта песня влияла на туман. Ри показалось, что его щупальца начали качаться в такт, заворачиваться спиралями и переплетаться между собой, но схватить музыканта (и её заодно!) они больше не пытались.

Музыка зазвучала ещё громче, голос догнал мелодию, и Ри наконец расслышала, о чём поёт парень:

— … Но я не служу никому. Даже себе, даже тебе, даже тому, чья власть…

Дальше было что-то очень пафосное и бессвязное, но завораживающее, но это что-то подчиняло туман своей воле, заставляло его сжаться, закрутиться — и отступить. Для начала — на несколько сантиметров.

Ри увидела у самой кромки туману полоску серой высушенной и потрескавшейся земли. С каждым ударом по струнам, с каждой новой фразой она становилась чуть шире. Звон в ушах понемногу затихал. Сдвинуться с места или поднять руку было нельзя, но Ри уже могла пошевелить пальцами.

А парень, кажется, снова дошёл до припева. По крайней мере, он снова пел про белые стены, молчанье и заклинанье, и от этих слов туман бился и дёргался всё сильнее, но продолжал отступать.

Припев кончился, и Ри подумала было, что песня будет тянуться ещё долго, но музыкант пропел нечто короткое и глубокомысленное про взгляд и монашескую постель, и умолк.

— А вот теперь пошли! — сказал он и махнул рукой.

* * *

— Так, подожди, ты реально решил заговорить туман русским роком? — спросила Ри, когда они отошли на безопасное расстояние.

— А чо такого? — парень поправил гитару на плече. — Чем могу, тем и заговариваю. Кстати, я Дан.

Сейчас Ри смогла разглядеть его получше. Музыкант был не так молод, как ей показалось сначала: морщины в уголках глаз, залысины на лбу, лёгкая седина в волосах — но веснушки и живой взгляд делали его похожим на озорного мальчишку.

— Всё равно странно как-то… Нелепо. Разве так можно?

— Ну вот, как видишь! Сегодня получилось. Я ещё вечером приду, проверю, хватит одной песни или нет.

— И давно ты так?

— Давно что?

— Ну, экспериментируешь с туманом.

Дан задумался, даже начал что-то считать на пальцах.

— Два месяца где-то. Десять песен. Нет, одиннадцать.

— И все — из русского рока?

— Ну, я сначала пытался из Пинк Флойда подобрать. Но… май инглиш из бед, из бед и огорчений. Туману не понравилось.

Ри улыбнулась.

— А если всё получится, что будешь делать?

— Пока не знаю. Наверно, с ребятами приду. Так зона покрытия больше.

— С ребятами?

— Ну да, у меня же группа… «Далёкая радуга», может, слышала?

— Не, я как-то не интересуюсь. Я вообще не по музыке.

— Если вдруг передумаешь, у нас завтра концерт в Горсаду. В семь. Приходи, я проходку сделаю.

— О, даже так?

— Мне не жалко. Только скажи, на кого.

— Ри.

— Ри — хорошее имя, и запомнить легко. — Дан подмигнул. — Это до всего ты была…

— Я никого не спрашиваю, и другим не советую.

— Хорошо- хорошо, не буду. Так ты придёшь?

— Подумаю. Может быть.

* * *

Простившись с Даном, Ри вернулась к пепелищу, оставшемуся от дома Васильчиковых. У неё тут было ещё одно дело.

Она опустилась на корточки (тяжёлый рюкзак тут же потянул назад, но Ри удержала равновесие) и громко позвала:

— Кс-кс-кс! Иди сюда!

Сперва на её