Книга Черный-черный дом - Кэрол Джонстон

к бару, когда мужчина лет шестидесяти, лысеющий и одетый в серый твидовый костюм, который по меньшей мере на размер мал ему, пересекает зал и направляется к нам.

– Юэн Моррисон, – шипит она мне в ухо. – Его семья раньше владела всем островом. Просто пожмите ему руку и улыбнитесь, не разговаривайте. Иначе мы застрянем здесь до самой пенсии.

– Вы, должно быть, Мэгги Андерсон, – обращается ко мне Юэн, широко улыбаясь и сверкая очень белыми зубными протезами.

– Да. – Я бросаю взгляд на Келли и молча пожимаю ему руку.

– Добро пожаловать на наш маленький остров, – продолжает Моррисон. – Надеюсь, он не покажется вам слишком скучным после блеска и шика Большого Дыма[4].

– Уверена, что нет.

– Могу я угостить вас выпивкой, девушки?

– Конечно. – Келли лучезарно улыбается. – Мы возьмем еще две…

– Принеси мне порцию «Баллантруан», – встревает другой мужчина, протискиваясь между Юэном и моим табуретом, чтобы пройти к бару. Это Алек, сердитый парень в клетчатой рубашке. – Двойную порцию. Похоже, теперь у нас хрен знает сколько времени не прекратятся шум и суета.

– Не волнуйся, все будет в порядке, – отвечает Брюс, прижимая стакан к рычагу розлива виски.

– У этого заведения в любом случае дела пойдут хорошо, – хмуро заявляет Алек. Оглядывается на Юэна. – А в том, что ты сдашь в аренду все бунгало на Лонг-Страйде, я нисколько не сомневаюсь. Пока остальные вынуждены будут терпеть бульдозеры, экскаваторы и университетских придурков, шастающих здесь день и ночь. – Он с силой тычет пальцем в грудь Юэна. – Ты сказал, что сделаешь что-нибудь с этим.

– А я уже объяснил тебе, что ничего не могу с этим поделать, – отзывается тот, когда Брюс ставит виски на барную стойку. – В общем, у нас тут еще одна гостья. Мэгги Андерсон, журналистка из Лондона.

– Я просто пишу для журна…

– И нам не нужно, чтобы ты тут орал во весь голос, Алек, – вполголоса продолжает Юэн, – выставляя нас напоказ.

– Журналистка? – Алек, игнорируя Юэна, отхлебывает виски, плеща им себе на пальцы, и смотрит на меня сверху вниз сузившимися глазами. – И о чем же, черт возьми, вы здесь пишете? О раскопках?

– Нет. – Я чувствую, как горят мои щеки. – Просто историю о том, что случилось давным-давно.

– О, неужели? – комментирует Юэн. – Звучит очень интригующе. И что…

Алек наклоняется ко мне, снова отталкивая Юэна. Глаза его влажно блестят под тяжелыми веками, под мышками на рубашке проступили круги пота. Он гораздо пьянее, чем я думала.

– Погоди-ка минутку… Погоди минутку, мать твою!

Я чувствую, как Келли рядом со мной вздрагивает, но в этот момент застываю неподвижно, глядя на Алека, который смотрит на меня.

– Господи Иисусе! Ах, господи Иисусе! Я бы узнал эти глаза где угодно… – Его смех похож на лай. – Это ты.

Дело в моем левом зрачке. Он постоянно расширен после автокатастрофы, случившейся, когда мне было четыре года, и, возможно, это было бы совсем незаметно, если б мои глаза были более карими, более темными. Полагаю, именно это окончательно перечеркивает все эти «может-быть-все-будет-хорошо». Потому что я точно знаю, что сейчас произойдет. Что он собирается сказать. И тяжесть в моем животе тоже знает. Я почти чувствую облегчение.

– Алек, – говорит его жена, дергая его за руку. Вблизи видно, что лицо Фионы Макдональд, напряженное от волнения, обильно усыпано мелкими веснушками. Она бросает на меня нервный взгляд, потом еще один. Я не могу понять, знает ли она, кто я, или нет.

– Не тереби меня, женщина. – Он отпихивает ее, допивает виски, возвращает стакан Брюсу. – Еще. – И когда снова смотрит на меня, в его взгляде все еще читаются отвращение, враждебность, узнавание, но присутствует и что-то еще. Что-то, что заставляет меня чувствовать себя еще хуже. Я думаю, это страх. Он поворачивается к остальным посетителям паба, широко раскинув руки. Люди уже переглядываются. – Вы не узнаёте ее? Никто из вас? Вы не узнаёте малышку Мэгги?

– О чем, черт побери, ты говоришь? – спрашивает Юэн, теперь уже скорее растерянно, чем сердито, выставив одну руку между нами, как рефери по боксу.

Улыбка у Алека ледяная.

– Эндрю Макнил. – Он склоняется ко мне настолько близко, что я чувствую кислый запах виски в его дыхании. – Ты Эндрю, мать твою, Макнил. Я прав, верно? Верно?

Я слышу бормотание и восклицания из зала позади нас. Громкие и становящиеся все громче. Абсолютно все теперь смотрят на меня.

– Не хочешь уйти отсюда? – шепчет Келли мне на ухо, и тут я понимаю, что сжимаю ее руку, глубоко впиваясь ногтями в ее кожу.

Когда мне удается кивнуть, она спрыгивает на пол, стаскивает меня с моего табурета и ведет к двери. Скрип петель заставляет меня вздрогнуть, яростные крики Алека гонят меня наружу, где безлюдная темнота так же желанна, как и ветер с материка, охлаждающий мое лицо и мою ужасно горячую кожу. Мне не следовало приезжать сюда. А теперь уже слишком поздно возвращаться.

Глава 2

– Итак, налево – к Урбосту и дамбе, через Шелтерид-бэй – Баг-Фасах[5]. Гора Бен-Донн в пятистах ярдах в ту сторону, высота более тысячи футов; можно потратить целый день на восхождение, если тебе это по душе. А вот то чудовище впереди – Бен-Уайвис. Beinn Uais по-гэльски, «Гора Ужаса». Вот на нее восходить далеко не так весело.

Келли едва успевает сделать паузу, чтобы перевести дыхание, когда мы стремительно проходим мимо старой красной телефонной будки на перекрестке на выезде из Блармора. Вечерний воздух холоден. Я слышу вдали шум волн, чувствую в воздухе запах моря и характерную тяжелую сладость торфяного дыма.

– Гленн-нам-Бокан[6], Долина Призраков. – Она светит фонариком своего телефона поверх дороги в темноту между гор, такую густую, что она кажется просто черной – плоской и непроницаемой. Дыхание Келли клубится впереди нас, как туман. – Я бы не советовала туда ходить.

Я киваю в темноте, наблюдая, как яркий свет ее фонарика отражается от асфальта, когда мы поворачиваем направо, на главную дорогу на запад. Я думаю о словах Алека: «Господи Иисусе! Это ты». Все эти взгляды, потрясение и ярость… Это было хуже, чем я ожидала. Нет. Это было именно то, чего я ожидала.

– В доме есть фонарик, – рассказывает Келли. – И если тебе придется уступать дорогу машине, обязательно отходи на обочину с этой стороны, особенно ночью. С другой стороны – сплошное болото, его видно по зарослям пушицы, «болотной ваты». О, а это старая Гробовая дорога, по которой люди относили покойников на кладбище на западе. – Она освещает фонариком старинное каменное здание,