Книга Дикари - Шеридан Энн

клянусь Богом, Марк, я оставлю тебя на земле прямо рядом с этим ублюдком.

Маркус сжимает челюсть, ничего так не ненавидя, как то, что наш старший брат поставил его на место, но Роман прав. Эти дополнительные минуты, потраченные впустую на то, чтобы злиться и обвинять друг друга, ни на йоту не приближают нас к Шейн, а в таком мире, как этот, дорога каждая секунда.

2

Шейн

Гнилостный запах разлагающегося тела Фелисити застревает у меня в носу и вызывает тошноту. Хотя после двух дней такого положения я решила, что уже привыкла к нему. Нет, что за чушь это была. Я никогда к этому не привыкну. Жар, циркулирующий вокруг клеток, тоже не помогает. Здесь как в сауне с гниющей плотью и личинками.

Лужи крови поддерживали влажность в этой грязной камере большую часть вчерашнего дня, привлекая всех насекомых, пока суровая жара пустыни, наконец, не начала все высушивать, в том числе кровь Фелисити на моей одежде и коже.

Я никогда в жизни не испытывала такого отвращения, что, безусловно, делает меня ужасным человеком, учитывая, что эта бедная женщина рядом со мной рассталась с жизнью всего каких-то сорок восемь часов назад после того, как вытолкнула из себя ребенка — причем ребенка Романа. Но, с другой стороны, это разлагающаяся плоть, и это худшая вещь в мире.

При этой мысли меня охватывает чувство вины. Я не должна зацикливаться на запахе. Я должна сосредоточиться на том, чтобы выбраться отсюда и держаться подальше от ее тела. Я ни в коем случае не хочу проявить к ней неуважение, потому что, когда парни в конце концов придут за мной, они захотят похоронить ее должным образом, и я могу только представить, какие грязные комментарии и ехидные замечания я получу от Романа, если я каким-либо образом причиню вред ее телу, пытаясь отодвинуть ее в сторону.

Черт. Что, блядь, со мной не так?

Она только что умерла после того, как ее держали в заложницах, и она рожала в камере. Ее ребенка украли прямо у меня из рук через несколько мгновений после того, как я пообещала ей, что буду беречь его. Я ходячее гребаное проклятие.

Мысль о ее украденном ребенке, драгоценном новорожденном сыне Романа, заставляет мой взгляд в миллионный раз скользнуть по ее лицу. Я нахожусь в этой тесной камере уже два дня, и, честно говоря, здесь действительно не на что больше смотреть, кроме сучки, которая сидит через узкий, сырой коридор.

Я останавливаю взгляд на лице Фелисити, и становится ясно, почему Роман был так в нее влюблен. С легким румянцем на щеках и чистыми, объемными волосами она была бы сногсшибательной. Но та ее версия, которую я встретила, была призраком женщины, которой она была раньше. Что отстойно, так это то, что спустя столько времени парни думали, что она мертва, и даже не пытались ее искать. Они могли бы спасти ее от этого. Они могли бы подарить ей целый мир, а Роман вырастил бы своего ребенка и играл бы в счастливую маленькую семью.

Они придут за мной. Я чувствую это своим нутром, всем сердцем, они придут. Они не оставят меня здесь гнить. Они — мой единственный шанс. Все, что я знаю, это то, что, когда они придут, я должна быть готова, потому что подобный шаг приведет к войне, войне гораздо большей, чем продолжающаяся погромная череда семейных убийств. Парни просто так не сдадутся и не примут это, как они привыкли поступать со всем остальным в своей жизни. Они будут жаждать мести, и я буду рядом, чтобы посмотреть, как это произойдет.

Мне нужно быть готовой.

Переводя дыхание, я прислоняюсь спиной к грязной земле, закрываю глаза и представляю, что я где-то в другом месте, что я не лежу рядом с разлагающимся трупом, что всякий раз, когда я двигаюсь, капли засохшей крови не оседают в пыли и не покрывают мою грязную кожу.

Опустив руки на лицо, я напрягаю свои

Мой желудок сжимается, и как раз в тот момент, когда я начинаю чувствовать знакомое жжение, подземную камеру наполняет нежелательный звук.

— Какого хрена ты делаешь?

Я резко распахиваю глаза, и смотрю в грязный потолок, чертовски хорошо понимая, что предпочла бы услышать голос Джованни, чем ее.

Ариана Мать Его… Черт, я даже не могу вспомнить ее фамилию. Как отвратительно с моей стороны. Парни мне вообще говорили ее? Может быть, она взяла фамилию ДеАнджелис после того, как вышла замуж за Джованни. Я бы не удивилась. Она всегда пускала слюни на члены ДеАнджелисов. Хотя, я не могу сказать, что виню ее. Не то чтобы я чем-то отличаюсь. Эти ребята ДеАнджелис действительно знают, как пользоваться своими причиндалами, и, черт возьми, они у них отличные.

Я тяжело вздыхаю и сажусь, опираясь на свои грязные руки, пока осматриваю камеру в поисках испуганного лица Арианы.

— Тренируюсь, — бросаю я ей в ответ. — А на что это похоже?

Она закатывает глаза, так же явно разочарованная разговором со мной, как и я ею.

— Я знаю, что такое гребаная тренировка, идиотка. Я имела в виду, зачем. Какой в этом смысл? Мы здесь сдохнем. Твои драгоценные парни-игрушки не придут нас спасать, и ты вряд ли ожидаешь, что Джованни будет продолжать платить этим мудакам, чтобы они нас здесь держали. Они уйдут в любой момент и оставят нас умирать с голоду.

Я смеюсь, позволяя злой ухмылке расползтись по моему лицу.

— Это мило, что ты думаешь, что парни спасут и тебя тоже.

Ее взгляд становится жестче, и я вздыхаю, желая, чтобы этот разговор закончился как можно скорее.

— Я хочу быть готовой. Когда придут ребята, они придут с оружием наперевес, и если мне нужно будет внести свой вклад, то я хочу быть готовой к этому.

Ариана приподнимает бровь и смотрит на меня как наивный маленький ребенок, который думает, что весь мир будет преподнесен ей на блюдечке с голубой каемочкой.

— А если они не придут?

Я пожимаю плечами, зная, что это не так. Они придут, чем бы им ни пришлось рисковать. Я абсолютно верю в них, несмотря на наше непростое и сомнительное прошлое.

— Они так не сделают.

Она закатывает глаза и что-то бормочет себе под нос.

— Черт возьми. Ты всегда срешь радугами и единорогами? Ты же знаешь, что жизнь не всегда складывается так, как ты думаешь, верно? В