Книга Прощай, Нью-Йорк? - Светлана Бланкина

неплохим. Меня заселяют в небольшую, но уютную комнату: бежевые стены, двуспальная кровать, комод для одежды и маленький балкон.

Я принимаю душ, в котором больше моих слёз, чем воды. Сердце разрывается, я просто хочу стоять под горячими струями воды и оплакивать всё, что я потеряла и всё что я добровольно отдала.

Я обнимаю себя за живот, поджимаю губы и зажмуриваю глаза, пытаясь не реветь. На запястьях синие следы от пальцев, как и на ногах, боках и шее…

Никто не заставлял меня уезжать, это правда, но я просто не могла остаться там, я бы просто больше не смогла жить в Нью-Йорке. Я бы закрылась в себе, отстранилась бы от Джека, я бы сделала хуже и себе и ему и возможно я бы уже никогда не оправилась.

А здесь… я надеюсь, что смогу забыть Нью-Йорк, смогу забыть всё, что со мной произошло в том городе и я надеюсь, что я и вправду смогу по-настоящему начать сначала.

Но сейчас я слишком разбита и мне нужно время. Но я обязательно возьму себя в руки и просто… просто начну жить.

Глава 2

Несколько пустых дней проведённых в номере отеля влияют на меня только хуже. Я не могу спать, не могу себя отвлечь, в этом случае время пока не помогает, но зато боль в моём теле, наконец, прошла.

Мне едва удаётся встать с постели, чтобы принять душ. Тишину номера разбавляет уличный шум, и я очень рада, что здесь слишком тонкие стены иначе в тишине я бы просто сошла с ума.

Горячая вода обжигает кожу и после на ней остаются покраснения. Передо мной запотевшее зеркало, по которому я провожу ладонью, и я не узнаю девушку напротив.

Ещё неделю назад я смотрела в отражение зеркала и видела счастливую и уверенную в себе девушку, я видела ту, которая ни смотря на всю боль что ей пришлось пережить всё ещё верила в лучшее. Но сейчас… я не узнаю себя, той меня уже нет.

С отражения на меня смотрит бледная, всё ещё напуганная девушка. Моя кожа кажется тончайшей, она слишком бледная, глаза уставшие и красные от слёз, а мешки под ними слишком тёмные и большие. У меня вдруг появились скулы, а ключицы стали сильно выпирать.

Я до боли кусаю себя за губы пытаясь сдержать вновь подступающие слёзы.

— Хватит, Клэр, — едва слышно говорю я севшем голосом. Я молчала несколько дней и так странно вновь слышать свой сорванный и жалкий голос.

Я надеваю свою единственную одежду и скорее выхожу из номера, в котором не выходя провела несколько дней. Мне нельзя больше там оставаться иначе я окончательно сойду с ума.

Все эти дни я только и делала, что беспрерывно думала и теперь я точно знаю, куда мне идти и что делать дальше. Как там говорят? В конце всегда вспоминаешь начало?

Когда погибли мои родители я закрылась не только в себе, я закрылась в работе, я полностью отдала себя ей и сейчас я намерена сделать тоже самое, но лишь потому что не знаю что ещё могу сделать кроме того как сойти с ума.

У меня нет ничего кроме паспорта, все документы, включая мой диплом об окончании университета, остались в Нью-Йорке, поэтому вместо того, чтобы покупать газету и выбирать между уборщицей и стриптизёршей, сейчас я направляюсь в то кафе, где работает Кэти. Возможно, им нужна официантка и я смогу работать у них хотя бы первое время. Мне осталось лишь найти то кафе, что сделать, не так уж и просто, днём этот город совсем не такой как ночью.

Солнце ярко светит над городом, но здесь по-прежнему очень холодно или мне просто нужно поесть. На улицах довольно много людей, но на порядок меньше чем в Нью-Йорке, много машин, но куда меньше пробок и я только сейчас замечаю знаменитую башню Спейс-Нидл.

Я иду пешком, внимательно разглядываю улицы и пытаюсь найти знакомую витрину, которую вскоре нахожу. Внутри по по-прежнему уютно, как и той ночью, но теперь людей здесь полно и всего одна незнакомая мне девушка носится от одного столика к другому.

Немного погодя я замечаю Кэти, она по-прежнему стоит за стойкой и обслуживает клиентов. Я немного волнуюсь, надеюсь, моя просьба или скорее вопрос не будет звучать слишком нагло.

— Кларисса! — искренне удивляется девушка, когда подходит моя очередь. — Ты здорова? — тихо спрашивает она, подавшись вперёд.

— Да… — заторможено отвечаю я. — Просто не выспалась. — Девушка недоверчиво мне кивает. — Можно мне чёрный чай без сахара и что-нибудь поесть. Выбери на свой вкус. — Кэти улыбается и уходит, но возвращается довольно быстро.

Меня всё ещё воротит от еды, но если я не поем, то скоро потеряю сознание, поэтому я буквально заставляю себя съесть два тоста с курицей и выпить горячий чай. В желудке моментально появляется тяжесть и боль от еды, которую он не получал несколько дней, но я игнорирую её чувствуя прилив сил и энергии.

— Кэти, — убедившись, что она не занята зову я девушку. — Вам случайно не нужны официантки?

— Нужны, — с непониманием протягивает она. — Тебе нужна работа? — Я киваю, поджав губы. — Отлично! — вдруг восклицает она. — То есть, тебе повезло! Наш начальник сейчас здесь, можешь зайти к нему прямо сейчас. Кэти указывает мне в проход за её стойкой. — Первая дверь слева, — говорит она, пропуская меня за стойку, и я с волнением захожу в проход.

— Можно? — неуверенно спрашиваю я после нескольких стуков в дверь.

— Кто это? — слышу я грубый мужской голос и, открыв дверь, заглядываю в кабинет.

— Кэти сказала, вам нужны официантки, — неуверенно говорю я сидящему за столом пожилому мужчине с короткими седыми волосами.

— Проходи, — говорит он и начинает кашлять.

Маленький кабинет уставленный книжными шкафами, коробками и повсюду разбросанными книгами и бумагами тускло освещён из-за грязных окон, которые не дают проникать солнечному свету внутрь.

— Как тебя зовут? Садись.

— Кларисса Олдридж, — отвечаю я, попутано доставая паспорт, и протягиваю его ему.

Моё так сказать собеседование проходит отлично и очень быстро. Бэн — так зовут владельца этого кафе, оказался очень добрым и без лишних разговоров принял меня на работу. Никогда не думала, что буду так рада работать официанткой. Но это определённо успех, определённо моя личная победа, это мой первый шаг к новой жизни.

Я должна работать по сменам, но пока что приходится находиться в кафе практически каждые сутки, людей не хватает, а посетителей довольно много, поэтому мы