Книга XVII. Мечом и словом Божьим! - Александр Вячеславович Башибузук

к зеркалу.

Когда-то меня называли херувимчиком за красивые черты лица и белокурые локоны, больше присущие ангелу, чем наемному убийце, коим я еще совсем недавно подрабатывал.

Но время меняет все.

Усталые и злые глаза, шрам, спускающийся от виска к скуле, печать надменности и нетерпимости на лице…

Теперь меня херувимчиком вряд ли назовешь. Разве что ангелом смерти.

А свои белокурые волосы я безжалостно коротко стригу.

Интуитивно почувствовав, что Арамис опять влезет со своими напоминаниями, я сбросил легким движением плеч халат.

— Ваше преосвященство… — в шатре появилось новое действующее лицо — гофмейстерина, dame d’honneur* ее величества королевы Анны, Мадлена де Силли, маркиза дю Фаржи.

*Dame d’honneur — первая статс-дама, гофмейстерина, глава свиты королевы.

Сквозь запах свечей немедленно пробился тонкий аромат жасмина и роз.

Арамис сразу же тактично удалился.

— Антуан… — Мадлена улыбнулась. — Я уже забыла, когда видела тебя перед зеркалом.

Я хотел резко ответить ей, но не смог.

Этот бархатный голос, огромные глаза, чувственные губы…

Они начали сводить меня с ума едва ли не при первой встрече с ней.

И страсть до сих пор никуда не делась.

Я шагнул к ней, осторожно взял за талию, притянул к себе.

— Антуан… — маркиза порывисто прижалась ко мне, но тут же шагнула назад и возмущенно зачастила. — Увы, у нас нет времени. Принц Луи отказывается выходить из шатра. Уговоры не помогают. Анна в истерике, король гневается. Без твоего вмешательства не обойтись. Поспешим, я сама помогу тебе одеться…

Я, молча, согласился. Увы, должность воспитателя и наставника королевского отпрыска помимо привилегий накладывает свои обязательства. А Луи-младший не по годам строптив и независим, несмотря на мои усилия.

Много времени не понадобилось.

Через пару минут я уже вкладывал в перевязь свою охотничью шпагу.

Мужской костюм с момента моего попадания в семнадцатый век сильно изменился, короткие колеты и дублеты сменились кафтанами, камзолами и жюстокорами* до середины бедра, а штаны потеряли свою объемность. Костюм стал гораздо удобней и мужественней. Любой историк моды, глянув на дворянство нынешнего времени, пришел бы в замешательство и отнес бы нынешние мужские наряды к середине восемнадцатого века. Правда парики еще не вошли в моду, и не войдут, пока я жив.

* Жюстокор ( just au corps с фр. — «точно по корпусу») — тип мужского кафтана, появившийся в 1660-х годах и являвшийся до конца XVIII века обязательным элементом европейского придворного костюма, наряду с камзолом.

Впрочем, с модой я развлекался небескорыстно, ателье в Париже приносят мне немалый доход.

Да, не буду спорить, епископскому сану больше приличествует сутана, но я светский епископ, так что сойдет.

Мельком взглянув на себя в зеркало, я вышел из шатра.

В нос ударила жуткая вонь.

Окружающая действительность немедленно заставила меня окунуться в прошлое.

Сотни разряженных кавалеров и дам, орды снующих слуг, палатки, шатры, кухни, усеянные яствами столы, даже оркестр лабает, чтоб им попучило, лабухам недоделанным. Визг и лай собак, сплошной дикий ор и гам. И смрад, мать его…

Около пяти лет назад, в точно таком же антураже, я очень близко познакомился с ее величеством королевой Франции Анной Австрийской. Очень близко…

Я невольно улыбнулся, вспомнив момент, как меня занесло под юбки королевы, после того, как из клетки вырвался огромный вепрь.

И этот нырок оказался знаковым в моей карьере, хотя мог стоить головы Антуану де Бриенну.

Но не суть.

Охота, я снова на охоте в королевских угодьях. Луи не изменяет своей страсти, а мне приходится мотаться за ним.

Так, где у нас шатер принца?

— Ваше преосвященство…

— Ваше преосвященство, доброе утро…

— Вы прекрасно выглядите, ваше преосвященство…

Придворная знать немедленно начала сгибаться в низких поклонах.

Я отвечал лишь небрежными и скупыми кивками, не желая изменять своему имиджу сурового и непримиримого аскета.

А самого прямо с души воротило.

Черт… как же я ненавижу этих лживых и лицемерных тварей, хотя уже успел привыкнуть. Мы вместе де Брасом успели изъять из обращения немало откровенных мерзавцев и извращенцев, но работы еще непочатый край. Увы, приходится действовать очень осмотрительно, чтобы не нарушить внутренний баланс знати в государстве. Может показаться, что решить эту проблему легко, просто вырезать нахрен под корень, но нет, все гораздо трудней. Порой мне кажется, что я играю сложную шахматную партий, где цена проигрыша — жизнь.

Шатер принца и шатер королевы, стоявший рядом с ним, плотно окружали бравые молодцы разбойничьего вида в кирасах и капеллинах с мушкетами и алебардами у ног.

Их вполне можно было принять за гвардейцев кардинала или мушкетеров короля, но это были молодцы из третьего придворного подразделения — роты гвардейцев королевы, созданной по моей инициативе. Впрочем, по численности они сильно отставали от коллег — гвардейцев королевы было пока всего два с половиной десятка. Часть пришла из соседских подразделений, а часть людей набрал я сам. Еще те лютые головорезы подобрались, но беззаветно преданные королевской семье.

И мне, что в нынешнее время немаловажно.

Формой им определили белые плащи с золотой окантовкой, роту возглавил мой старый знакомец де Болон, а лейтенантом к нему я определил Исаака де Порто. Портос в отличие от своего друга Арамиса церковной карьерой не прельстился. К тому же, он считал, что чин в элитном военном подразделении поможет ему быстрей найти себе богатую вдовушку. Выгодный брак по-прежнему предел мечтаний нашего маленького крепыша.

При виде меня гвардейцы немедленно взяли на караул.

Я кивнул и прошел в шатер.

— Нет, я не пойду! — из-за занавеси послышался недовольный голос принца. — Я сказал! Не в этом! Ни за что! Даже не уговаривайте. Как я буду охотится в этом… платье…

— Сын мой… — возмущенно охнула Анна. — Что вы себе позволяете? Немедленно проявите покорность или я буду вынуждена рассказать о вашем поведении вашему наставнику.

— Ха, рассказывайте, его преосвященство как раз меня понимает…

Я вошел в шатер и увидел мальчика в окружении бонн с расстроенными физиономиями. Сама королева тоже изображала на личике вселенское огорчение. А маленький Луи, наоборот, светился самодовольством и упрямой непоколебимостью.

При виде меня Анна облегченно вздохнула: мол, теперь с меня взятки гладки, разбирайся сам со своим сыном.

— Ваше преосвященство! — радостно завопил Луи и, растолкав дам, подбежал ко мне. — Я им говорил, но они меня не слушаются! Не хочу и не буду…

— В чем проблема, ваше королевское высочество? — я состроил строгую мину на