Книга Иностранные войска, созданные Советским Союзом для борьбы с нацизмом. Политика. Дипломатия. Военное строительство. 1941—1945 - Максим Валерьевич Медведев

контексте изучается участие СССР в создании или реорганизации национальных вооруженных сил.

Польские формирования. Современная польская историография достаточно плодовита, разнообразна и, безусловно, наиболее политизирована. При ее анализе следует отталкиваться от господствующей в Польше концепции «двух оккупаций», где Советскому Союзу отводится место рядом с Третьим рейхом, то есть «вероломного и безжалостного империалиста». Очевидно, поэтому здесь не принято говорить об освободительной миссии Красной армии[55]. В центре внимания польских историков находятся польские войска на европейских и североафриканском театрах военных действий, Армия крайова, ее политические органы управления и так называемые «пруклятые солдаты» (неорганизованное послевоенное антикоммунистическое подполье)[56]. Не последнее место в этом ряду занимает армия генерала В. Андерса[57], сформированная в СССР в 1941 г., однако выведенная в Иран под британское командование летом 1942 г. Польских историков привлекают не только почти кинематографические приключения подопечных Андерса на нескольких континентах и дипломатические перипетии вокруг его армии, но и последовательная антисоветская позиция самого генерала.

Возрожденные в 1943 г. во второй раз польские войска под командованием З. Берлинга, а затем М. Роля-Жимерского, прошедшие вместе с Красной армией с боями до Берлина, не удостоены такого внимания. Официальная польская историография, олицетворяемая Институтом национальной памяти, отказывает «Народному Войску польскому» (Ludowe Wojsko Polskie – LWP) или же «Войску польскому на Востоке» (Wojsko Polskie na Wschodzie) в признании за ним сколько-нибудь существенного вклада в борьбу польского народа с нацизмом, считая его пособником «советских оккупантов»[58].

Однако было бы большим упрощением считать, что тема «советской» польской армии погружена в «туман забвения»[59]. По крайней мере, до последнего времени в польской историографии предпринимались усилия по преодолению сложившихся стереотипов и предрассудков в ее отношении. Среди профессиональных исследователей, изучающих «Войско польское на Востоке», есть представители академической и универси-w latach 1940–1947: Stan badanT i perspektywy rozwoju (częsTcT 1) // Przegląd Historyczno-Wojskowy. 2019/4. S. 80—107; Tym J.S. Dzieje wojska Polskich Sił Zbrojnych w latach 1940–1947: Stan badanT i perspektywy rozwoju (częsTcT 2) // Przegląd Historyczno-Wojskowy. 2020/2. S. 42–77.

тетской науки, военных музеев и других научно-исторических учреждений – в том числе Е. Коспат-Павловский, С. Ячиньский, С. Зволинский, Х. Станчик, Ч. Гжеляк, К. Качмарек, Т. Лешкович[60]. Некоторые современные историографы Войска польского (К. Качмарек, Э. Коспат-Павловский, Е. Налепа и др.) ведут свою научную биографию еще из времен Польской Народной Республики. Их исследования отличаются привлечением широкого круга источников и глубиной их научного анализа. Ряд книг о Войске польском, написанных в самом начале 1990-х гг., переиздан в 2000—2010-х гг., что свидетельствует об общественном интересе к теме.

Историки этого направления справедливо указывают на то, что общая численность «польской армии на Востоке» превышала численность польских войск на Западе в полтора раза и ей пришлось жестоко драться на родной земле и нести большие потери[61]. Разделяя ныне общепринятую в польской историографии концепцию «двух оккупаций», исследователи армии З. Берлинга находят историческое оправдание ее существованию в патриотической мотивации, которой была движима основная масса польских воинов независимо от политического облика всей армии: «Негативное мнение о коммунистической армии не может быть распространено на так называемого простого солдата»[62].

Польские историки обращают внимание и на то, что активные действия польских войск на Восточном фронте стали важным аргументом в отстаивании геополитических интересов Польши, какую бы политическую силу представляло Войско польское. Трудно представить, чтобы претензии польской стороны (например, на впоследствии переданные Польше германские территории) были приняты во внимание в Ялте и Потсдаме, не будь в мае 1943 г. сформирована 1-я польская дивизия, положившая начало 300-тысячной польской армии 1945 г.[63] Все это вполне оправдывает внимание польских историков к истории Войска польского как историческому феномену Второй мировой войны.

Чехословацкие формирования. У чешских историков, в отличие от польских, в целом сохраняются позитивные оценки чехословацких формирований, созданных в годы войны в СССР. Представляют интерес монография К. Рихтера о роли русинского населения Закарпатья в комплектовании этих частей[64], книга К. Рихтера и А. Бенчика, посвященная деятельности главы чехословацкой военной миссии в СССР Г. Пики[65], исследование З. Маршалека об этнических аспектах формирования чехословацких частей за границей в годы Второй мировой войны[66]. Большой вклад в исследование истории чехословацких воинских формирований, созданных в СССР, внес А. Бинар[67].

Определяя место чехословацких частей в борьбе с нацистской Германией и ее союзниками, К. Рихтер отмечает: «Чехословацкое сопротивление на Востоке принимало непосредственное участие в… народном освободительном движении в годы Второй мировой войны», созданные в СССР части «сыграли важную роль в освобождении Чехословакии», «на советско-германском фронте прославили имя чехословацкого воина в демократическом мире и помогли тому, чтобы Чехословакия снова заняла почетное место среди свободных государств Европы и всего мира». Есть у него и взвешенные подходы к советско-чехословацкому военному сотрудничеству: «Вопреки деформации, которую в отношения между народами Чехословакии и Советского Союза внесла эра международного социалистического содружества, существовали чистые ценности военного союза народов, чьи представители вместе воевали и погибали на Восточном фронте Второй мировой войны»[68].

Для трудов А. Бинара также характерен взвешенный подход с признанием заслуг чехословацких воинских частей, созданных в СССР. Он пишет, что к концу войны они стали «крупнейшей частью чехословацких вооруженных сил во время Второй мировой войны… Ключевым вкладом [1-го чехословацкого] армейского корпуса было то, что он показал решимость жителей Чехии и Словакии к восстановлению суверенного Чехословацкого государства… Ядро армейского корпуса было представлено солдатами и офицерами, которые добровольно присоединились к сопротивлению»[69]. Выводы о «патриотизме и мужественном героизме» воинов чехословацких формирований представлены также в книге «70-летие битвы у Соколово. 1-й чехословацкий армейский корпус в СССР» (2013 г.)[70].

В то же время гораздо критичнее в современной Чехии стал подход к проблеме интернирования чехословацких военнослужащих на территории СССР в 1939–1941 гг. Теперь этот факт рассматривается как «советский плен»[71], в рамках которого «на советской земле у восточного подразделения чехословацкой армии не было будущего»[72]. Глава книги К. Рихтера, имеющей характерное название «Война началась в Польше: Засекреченные факты о германо-советской агрессии»[73], об интернированных в СССР чехословацких военнослужащих получила саркастическое наименование: «В советском раю»[74].

Для исследований стала характерна антикоммунистическая парадигма. К. Рихтер противопоставляет «советофильство» и приверженность коммунистической идеологии патриотизму[75]. Он пишет, что чехословацкие воины «воевали за родину, не подозревая, что последствием их боевых усилий будет политическое и великодержавное злоупотребление, приведшее к установлению тоталитарного режима, подчиненного интересам советской империи»[76]. Названия некоторых изданных после 1991 г. книг К. Рихтера о чехословацких воинских частях даны в мрачных тонах: «Через кровавые