Книга Возвращение ликвидатора. Новая угроза - Виталий Сергеевич Останин

познакомился.

И одет он был не очень привычно. Полевая форма, но не какой-то камуфляж, а судя по виду — легкий бронекостюм. У которого отстегнули внешние модули, оставив только облегающий, похожий, на водолазный, комбез. Усиленный на груди и животе вмонтированными в него пластинами.

— Молодежь! — улыбнулся он, увидев нашу стайку.

Взмахом руки отогнал штабистов, в пару шагов приблизился и сгреб дочку в объятия. Та, как всякий подросток, тут же попыталась вырваться, мол, ну что еще за телячьи нежности у всех на глазах! Однако с тем же успехом Княжна могла попытаться остановить локомотив паровоза. Так что уже через пару мгновений обмякла, и сама обняла отца.

Дурында! Я бы сейчас что угодно отдал, чтобы меня вот так кто-то в грудь впечатал.

— Все ваши родные в полном порядке. — первым делом уведомил нас Федор Михайлович. — Как только произошло нападение на мое имения, их эвакуировали на запасную точку. Там они сейчас и находятся. И, нет. Мы пока не дадим вам возможности увидеться, прошу к этому отнестись с пониманием. У врага оказалась слишком глубоко проникшая в наши ряды сеть осведомителей. Мы не можем рисковать.

И хотя мама Дениса, и его сестры, не были мне родными, я испытал чувство облегчения и благодарности. Все-таки этот старикан относился к людям старой закалки, для которого взятые на себя обязательства не были пустым звуком.

— Может, хотя бы вы расскажете, что происходит? — спросил я.

Хотя я, как бы, уже не был Лидером Структуры, поскольку сам ее распустил, право говорить от имени коллектива одноклассники так и оставили за мной.

— Бардак. — емко охарактеризовал ситуацию маршал. — Пожар, потоп, переезд и Казни египетские в одном наборе!

— Настолько плохо?

— Нет. Не настолько. — уточнил Федор Михайлович. — Все же война не началась, и мы сохранили статус-кво. Но зато оказались в ситуации, когда возникли серьезные проблемы с доверием. Именно поэтому вас пришлось продержать здесь так долго — мы попросту не знаем на кого сейчас можем положиться. Стикс и те, кто за ним стоит, хорошо поработали за последние годы. Чего нельзя сказать о нас.

Ребятня откровения великого князя пропустила мимо ушей — болтает старик, и пусть болтает. А я вот сразу же напрягся. Ведь строго говоря, Кузнецову не было необходимости нам ТАК все разжевывать. Он даже мог не объясняться, если уж на то пошло. Ограничился бы сообщением о родных, и дело с концом.

Но тот факт, что он это все-таки делал, говорил только об одном. В голове старого новуса, среди всех планов и дел, которые ее заполняли, одно было отведено нам.

Подтверждая мою догадку, дальше маршал начал рассказывать, как удар функций едва не парализовал деятельность правительства, всех управленческих институтов, а так же обнажил множество проблем в вопросах, как внутренней, так и внешней политики. Мол, в армии саботаж и дезертирство, в силовых структурах — чистки, с бюджетами беда…

Плюс ко всему, когда колосс под названием Российская империя, чуть не свалился от множества небольших, но точных ударов, зашевелились зарубежные партнеры. Вновь из под сукна были вынуты территориальные споры, замятые, но не разрешенные конфликты, все эти хитросплетения, интриги и мировоззренческие противоречия.

— Хорошо они нас изучили за эти годы, нечего сказать. — подвел итог Федор Михайлович, словно бы повторяя мои слова из нашего с Куклой разговора. — Лучше нас самих. Мы теперь на воду дуем, обжегшись на кипятке — каждое действие проходит через целое сито проверок. Как вы понимаете, на управлении это сказывается не лучшим образом.

— А с нами-то теперь что? — спросила Хакерша, умевшая, как и я, смотреть в суть сказанного, как бы его не прятали за словесными кружевами.

— А ничего, Машенька. — развел руками маршал. — Война едва не началась вчера, и теперь точно понятно, что она все равно вскоре начнется. Это уже большая политика и большие батальоны. Вам там не место. Да и нам, в силу обстоятельств, не до экспериментов. Сейчас, когда все поутихнет, и мы обновим протоколы безопасности, вы просто вернетесь к учебе. Ну и Игр, как вы понимаете, тоже ждать не стоит. Они заморожены до высочайшего распоряжения.

Мы уже не были единым целым, и эмоции своих сокомандников я не мог считывать с прежней легкостью. Однако, даже сейчас я знал, что словами Наташкиного отца они недовольны. Им не понравилось, что при первой же серьезной угрозе, их отодвинули в сторону, как каких-то несмышленышей. Мол, постойте пока в сторонке, а взрослые дяди и тети разберутся с проблемами.

А «гуки» между прочим, целую Структуры вальнули! Это что-то да значило!

— Вы же нас собрали не для того, чтобы это сказать? — произнес я, когда повисшая в углу ангара тишина стала уже давящей. — В смысле, это же можно было и через адъютанта передать, и без всех этих подробностей. Но вы почему-то приехали сами, хотя дел у вас, подозреваю, вагон и маленькая тележка.

— К чему это ты, Денис? — с хитрецой прищурился Федор Михайлович.

— К тому, что мы вам нужны, но вы при этом предпочли бы, чтобы инициатива исходила от нас, а не от вас.

— Интересно. Продолжай.

— А нечего продолжать. Я уже все сказал.

На самом деле — не все. Сказать я мог куда больше, и прямо сейчас размышлял о том, стоит ли это делать. Даже с Куклой по этому поводу успевал спорить. Она, кстати, была против.

Я же считал, что время пришло. Мне полностью открылось мое прошлое, а с ней четко сформулировалась и цель. Функций надо добить. Не потому, что я такой кровожадный, нет. Просто, сами они не остановятся. Не смогут. У них в прошивке — постоянная экспансия, захват новых жизненных пространств, биомов и всего того, что можно поставить на службу Иерархии.

Они терпеливо ждали, когда с метрополии прилетит новый Носитель, и захват Земли произойдет, как положенно, а не в таком усеченном варианте, как случилось семьдесят с небольшим лет назад. Но узнав, что помощь не придет, она встали перед очень простым фактом — развиваться согласно заложенным протоколам или смириться и деградировать. Жить или умереть, если угодно.

То, как они ударили по Российской империи говорило о сделанном выборе.

Так что и у меня его, выбора, в смысле, не осталось. Другое дело, что в одиночку действовать, как это было в прошлом, я не смогу. Слишком мало знаю