Книга Захват Неаполя. Берёзы - Виктор Васильевич Бушмин

прошептал:

– Естественно, моя радость. Вот, пускай пока Конрадин малость побуянит, побеспокоит Шарля, а мы уж посмотрим, чья возьмет. Если, дай Боже, он победит… – король и сам не верил тому, что говорил, – принц Конрадин слишком юн, а здоровье его, сама понимаешь, в руках Господа. Зато, после его смерти ты, моя дорогая и твой супруг – он ведь настоящий принц крови, верный защитник церкви, сможешь претендовать на корону Неаполя, сразу же вручив ее своему мужу или детям! Кстати, не пора ли нам задуматься о внуках? А?..

Констанция смущенно покраснела и, опустив глаза, прошептала:

– Мы хотели сделать вашему величеству сюрприз…

– Да ты что?! Бог ты мой! Радость-то, какая! – Он обнял невестку и поцеловал ее в лоб. – Ну, прямо скажу, обрадовала старика! Угодила! А кто, если не секрет? Или, пока еще не знаешь?..

– Няни и повитухи сказали, что будет мальчик… – скромно ответила принцесса.

– Господи, спасибо тебе! – Король упал на колени и истово помолился. – Как назовете?..

– Вашим именем, батюшка…

Король встал и прошелся по комнате дворца. Хайме подошел к камину и стал неотрывно смотреть на огонь. В голове у короля завертелась круговерть мыслей, в центре которых был Неаполь, а вместе с ним и преобладание над всем Средиземным морем, торговыми путями и, в конце концов, начало новой эры для его королевства. Ведь внуки, чья кровь, смешанная с кровью потомков Фридриха, уже приобрела королевский окрас и полностью имеет права на земли, некогда принадлежавшие их деду и прадеду.

Он развернулся и поманил Констанцию к себе. Когда принцесса подошла к Хайме, тот тихо прошептал:

– Пусть Шарль убьет Конрадина и наделает, как можно больше, проблем в Сицилии. А уж тогда, верь мне, народ сам призовет на трон истинных властителей…

– Но, батюшка, у принца нет средств на войну, а наша казна скудеет из-за войны с мусульманами Испании…

– Ты мало осведомлена, дочь моя. – Хайме снова погладил Констанцию по голове. – Есть сведения, правда, скудные и мало проверенные, что сестра убитого Анибальди, Беатриса, хранит несколько миллионов золотом для того, чтобы Конрадин смог попытаться взойти на трон Неаполя…

– Господи… – удивилась девушка, прикрыв рот рукой. – Это же колоссальная сумма…

– Нам надо, чтобы они поубивали друг друга, только и всего…

– Но, батюшка, он же мой кузен?..

– Забудь о родстве, когда речь идет о короне. Это, моя дорогая невестка, первое правило для того, кто желает надеть корону на голову… – Хайме подмигнул ей и добавил. – Никому ни единого слова. Поняла? – Констанция кивнула головой. – Даже Педро, даже в постели, даже в тот момент, когда очень хочется сказать. Поняла? – Она снова кивнула. – Я уже связался с Конрадином, правда, тайно и пообещал ему поддержку, правда, негласную и неофициальную. Понимаешь?.. – Констанция восхитилась своим свекром-королем. До сего момента он казался ей букой, нелюдимым и откровенно недалеким человеком, но сейчас перед ней представал совершенно иной человек – гордый, умный, проницательный политик, отважный интриган и рыцарь. Хайме словно вырос в ее глазах. Король снова приветливо улыбнулся и произнес. – Шарль будет вынужден так обложить податями и налогами народ, что, клянусь, у того не хватит силенок вынести столь тяжкое бремя, да и недовольных сеньоров пруд пруди… – Он подмигнул ей. – Немного подождем, совсем чуть-чуть. Корона сама свалится нам на голову, вернее сказать, вам, дети мои. В жизни, прежде всего, надо уметь ждать…

ГЛАВА II.   Ночь, перевернувшая все.

Сент-Готард. Гостиница. 30 декабря 1266г.

– Синьорина, слава Богу, есть две свободных комнаты. – Джакомо, улыбаясь, вышел из дверей гостиницы. – Они на самом верху, почти под крышей. Я уже приказал раскрыть окна и проветрить их, дабы ваш нос не учуял столь мерзких запахов, кои и меня, бывалого воина, ставят в неловкое положение…

Беатрис улыбнулась и, зажав своими нежными пальчиками нос, вошла в гостиницу и стала подниматься по крутой и скрипучей лестнице. Комнаты, расположенные на самом верху и в дальнем углу длинного коридора, были, откровенно говоря, убогими, скудно обставленными и какими-то серыми, словно многовековая пыль уже окончательно въелась в мебель, стены и полы, придав им свой тусклый и несколько грустный фон.

– Купальни нет, синьорина, но я уже распорядился, чтобы в моей комнате установили большие лохани с кипятком и холодной водой. – Воин деловито раскладывал пожитки, извлекая их из дорожных мешков и сумок. Служанкам я уже отдал два ваших платья, пусть погладят, почистят и приведут их в порядок…

– Спасибо, Джакомо… – девушка устало повалилась на постель. – Ступай, отдохни с дороги сам, я управлюсь как-нибудь…

Джакомо выпрямился, отложив раскладывание вещей, улыбнулся и пошел к выходу из комнаты, обронив на ходу:

– Как вода согреется, я пришлю за вами служанку…

– Хорошо… – ответила она, и устало закрыла глаза.

Когда дверь с тихим скрипом затворилась, девушка попыталась немного вздремнуть, но сон как-то не шел, наполняя вместо себя сердце и голову переживаниями и волнениями, плодившими у Беатрис горы страхов и откровенных кошмаров, усиленных усталостью и постоянными нервными перегрузками.

Немудрено, ведь последние месяцы прошли в постоянном страхе быть пойманной и казненной, а ведь у нее еще был неоплаченный долг мести к королю Шарлю и Ги де Леви, которого, сама того не понимая, она причислила к главным виновникам гибели брата и своего возлюбленного Лучано. Месть, свивая свои длинные кольца, словно змея гнездилась в сердце Беатрис, не давая ни на секунду покоя и, отчасти, подпитывая ее энергией, давая возможность существования и оберегая ее мозг от сумасшествия.

Действительно, куда проще было бы взять, да и укатить в дальние края с такой огромной суммой денег, или, в конце концов, согласиться выйти замуж за Фридриха фон Бадена. Куда проще остепениться и стать светской львицей, проводя дни на балах, званых приемах, ассамблеях или турнирах, где ее красота могла быть по достоинству оценена рыцарством Германии и всей Европы, нарожать кучу детей…

Ан, нет! Месть требовала от нее постоянной беготни, траты нервов и накопления злости, привязывала к себе крепкими и неразрывными путами, словно наркотик наркомана, делая девушку зависимой от нее ежесекундно, ежечасно и ежедневно. Даже в редкие дни или недели относительного спокойствия, когда, казалось, можно было расслабиться, отдохнуть и накопить сил, именно в это время Беатрис металась, словно тигрица в клетке, изнемогая от этой звенящей тишины, наполнявшей ее голову буквально колокольным звоном, требуя немедленных действий, переездов и новой беготни. Она инстинктивно догадывалась, что это неправильно, но настолько привыкла к постоянным стрессам и нервным испытаниям, что вся сущность требовала