Книга Киммерийский аркан - Михаил Боровых

знать покоренных им народов и киммерийские названные воины. При нем служили писцами выходцы из городов что стояли на Вилайете, ремесленники из Кхитая, в гареме его везли женщин со всего мира, даже из Вендии и из разрушенной ванирами Стигии. Кумыс кагану подливали юные заложники — сыновья покорных его власти степных ханов, в обозе ехало около двух дюжин мелких правителей и их родственников, стремившихся заручиться милостью владыки Великой Степи. Каррас поил и кормил их со своего стола, без счета приказывая резать баранов и коз. Через них он знал все настроения, все мысли что царили в далеких становищах гирканцев. Три тысячи лучших воинов-киммирай и три сотни названных кагана могли привести к покорности любое вздумавшее бунтовать племя.

Придворный этикет кагана сочетал грубую простоту киммерийских нравов с гирканскими традициями почитания власти, а отчасти даже кхитайским и вендийским ритуалом. Любой киммирай мог запросто войти в любой шатер, даже к самому кагану, любой киммерийский проситель, приехавший издалека получал кров, пищу и кумыс. Гирканских же ханов месяцами томили ожиданием, прежде чем они могли обратиться к кагану с просьбой, а жители податных областей чтобы предстать перед правителем должны были ползком ползти между пылающих костров, дабы очиститься от черных помыслов. Только после этого они могли ничком пасть к ногам Карраса.

Однажды Каррас принимал вендийских посланников, которые рассыпались в цветистых похвалах грозному кагану и раскладывали перед ним шелка, жемчуг и иные драгоценности. Прямо посреди ритуала в шатер вошел какой-то старый киммирай, сел к огню, и стал дожидаться, когда ему поднесут поесть. Вендийские посланники с изумлением воззрились на эту картину, ожидая от Карраса вспышки ужасного гнева. Вместо этого каган приказал одному из своих слуг накормить старика, и слуга принёс тарелку мелко нарезанной баранины и кувшин вина.

Наевшись и напившись, старик поблагодарил кагана коротким поклоном и ушел.

— Кто был этот человек? — решился спросить вендийский посол.

— Не помню его славного имени, но когда он был молод, то хорошо служил моему отцу, а нынче ходит за стадом пегих лошадей. — пожал плечами Каррас.

Таков был этот могущественный правитель, чьем имя внушало ужас его врагам.

Каждое утро Каррас вставал под звуки тоскливой мелодии, что напоминала ему о гибели Старой Родины, горной Киммерии, располагавшейся где-то на далеком Западе. Так завещал его отец Конан, который не хотел, чтобы киммирай забыли свое прошлое и стали совсем гирканцами.

В самом же Каррасе смешалась кровь киммерийских горцев и степняков-оюзов.

Грима провели через ряды киммерийских воинов, но не заставили ползти на брюхе через огонь. Два вооруженных тяжелыми короткими копьями стража грубо толкнули асира вперед, чтобы он пал на колени перед Каррасом, который, подвернув под себя ноги, восседал на крытом шкурами невысоком помосте, заменявшем ему трон.

Грим лишь поклонился кагану и выпрямился, не дожидаясь позволения.

— Мы слушаем тебя, дерзкий чужеземец. — тихо сказал Каррас.

Это был среднего роста, но могучего сложения мужчина лет пятидесяти. Черты его смуглого лица выдавали смешение кровей в его жилах. Как и все киммирай он носил длинные волосы, лишь немного подбритые с затылка и висков, и спадавшие на плечи, подобно конскому хвосту. У киммирай был так же обычай, касавшийся внешности. Молодые мужчины брились чисто, достигшие сорока лет отращивали длинные усы, спускавшиеся к подбородку, и лишь перешагнувшие шестидесятилетний рубеж старики отпускали бороды. Если человек слишком рано давал своему лицу зарасти, или же наоборот, долго брился, над ним смеялись, давали обидные прозвища и даже женщины порицали его.

Каррас был еще безбород.

— Имя мое Грим, я из рода асиров, прибыл к тебе, великий каган, с дурными вестями.

Каррас издал сипящий смешок.

— Ты должно быть очень храбр, или совершенно безумен, Грим-асир. — сказал он, усмехнувшись.

За спиной Карраса стояли с опахалами из птичьих перьев два юнца, отгоняя от правителя мошкару, чтобы он не унижал свое достоинство, отмахиваясь руками от гнуса. Каган погладил свои густые усы, глядя прямо на Грима.

— Я обрекаю свою жизнь твоей воле, великий каган. Пусть будет так, как ты рассудишь.

— Мы ценим верность. — сказал Каррас. — Рассказывай свои дурные вести.

— Народ богю предал тебя, великий каган. Они снялись с обычных становищ и двинулись далеко на восток. Они испугались грозных вентов, что пришли с севера, и не верят, что твой меч сможет защитить их от гнева князя Видослава. Венты взяли и разрушили крепость Баглараг, которую твои воины возвели у северных пределов киммерийских владений. Венты склонили к покорности мужонов-звероловов, татагов-скотоводов и племена приграничья. Под руку князя так же ушли племена шалыг, кустю и другие.

— Да, это точно дурные вести. Но мы не уподобимся гирканским ханам, что казнили посланников. Ты должно быть много пережил, Грим-асир. Ты рассказал нам о том, как повели себя народы, что кочевали к северу от владений киммирай. А что же род асиров, владевших землями по берегам Вилайета?

— Нет больше асиров, великий каган. Венты перебили всех. А меня отпустили, чтобы я мог рассказать об этом.

— Мы выражаем сочувствие твоему горю. Если захочешь, Грим, то в память о старой дружбе между нашими народами, ты получишь коня, копье, шлем и место в нашем войске.

— Позволь сказать еще, великий каган.

— Говори.

— Я знаю, что случилось с твоим сыном, храбрым юным Конаном.

Лицо Карраса помрачнело.

— Мы слушаем тебя. — сказал каган. Воцарилась такая тишина, что слышно было полет мухи.

Грим склонил голову.

— Конан мертв. Чародейка Айрис выпустила ему кровь, Доржа-хан сожрал его сердце. Шаманы мужонов, татагов, шалыг и прочих плясали вокруг. Было это три лета назад, на праздник Солнца. Я знаю это, потому, что был там и все видел своими глазами.

— Позволь мне убить его, отец! — вскочил во весь свой исполинский рост Дагдамм, второй сын Карраса. — Я вырву его сердце и брошу собакам! Если ты позволишь, я возьму свою тысячу и пойду на Север, я вырежу таежных людоедов до последнего и принесу тебе головы их ханов! Хуг! — рявкнул он короткий боевой клич рода, к которому принадлежал. И тотчас три десятка воинов Дагдамма в одну глотку взревели «Хуг!!!», и схватились за рукояти мечей, но обнажить их без приказа кагана не посмели.

— Подожди, сын. — поднял руку Каррас и огромный как скала Дагдамм затих, только небесно-синие глаза горели из-под гривы волос.

— Что делал ты, Грим-асир на поляне, где водили круги шаманы лесных людоедов?

— Я служил Айрис. Таков был мой обет. Когда подошел конец моей службы, я оставил эту злую чародейку.

— И с этим ты приехал ко мне, Грим? Ты ищешь смерти, безумец?