Книга Чужая судьба - Ирина Сафина

— Завтра?

— Да, непременно завтра!

— Черт! — Виктория в сердцах ударила ладонью по рулю. — Если бы я могла разорваться!

— Что, простите?

— Это я не вам… Говорите, баснословные деньги? — Виктория вспомнила картины, антикварные вещицы дяди, завистливые взгляды дядиных друзей коллекционеров… Сомнений нет — на кону огромные деньги. Но что делать?! Она не может быть в двух местах одновременно! Если она не поедет в Дрезден, сюда прилетит Вильгельм, и она лишится половины имущества уже почти бывшего мужа. Конечно, после получения наследства эта половина особой роли не сыграет, но то реальные деньги, которые она действительно получит после развода, а наследство… Зная тетушку, рассчитывать, что наследство в любом случае достанется ей — глупо. Тетушка в любой момент может выкинуть фортель и завещать коллекцию кому-нибудь другому. Например, если ей не понравится, как Вика держит спину, управляется вилкой с ножом или еще что-нибудь. — Лучше синица в руках, чем журавль в небе…

— Что вы сказали?

— Лучше синица в руках, чем журавль в небе, — повторила Виктория. — Скажите тетушке, пусть меня не ждет. На коллекции посмотрю в музее!

— О! Ангелина Васильевна предупреждала, что ваша первая реакция может быть именно такой. Она настаивала, чтобы я не принимал во внимание три первых ваших ответа. Я буду вам звонить еще три раза через определенное время. Подумайте, не теряйте деньги! Да и тетушку порадуйте в последние дни…

Тетушкин юрист отключился. Виктория отбросила на пассажирское сиденье телефон и потянулась за сигаретами. Пачка оказалась пуста. Чертыхнувшись, Виктория вышла из машины. Благо она припарковалась возле какого-то магазинчика.

С каждым шагом уверенность Лизы в правильности сделанного выбора лишь укреплялась. Встречные мужчины одаривали ее заинтересованными взглядами, женщины рассматривали пристально, но исподтишка. На выходе из метро хмурый, еще не похмелившийся музыкант, завидев ее, улыбнулся и заиграл на скрипке нечто восхитительно романтичное. Лиза ловила каждый взгляд, каждую улыбку и еле сдерживала какую-то детскую необузданную радость, от которой хотелось бежать вприпрыжку, смеяться невпопад…

Настроение слегка омрачил чудаковатый пропойца, с которым Лиза встретилась у входа в магазин. Несмотря на довольно жаркое июльское утро, пропойца был одет в длинный черный плащ и вязаную шапку. Едва Лиза приблизилась, он стянул с себя шапку и пал пред Лизой на колени.

— Барышня, не оставь несчастного на погибель! Соверши милость великую! — воскликнул он, а затем пропел хорошо поставленным басом: — Ты взойдёшь, моя заря! Взгляну в лицо твоё, последняя заря. Настало время моё! Господь, в нужде моей ты не оставь меня! Горька моя судьба!

Лиза в ужасе смотрела на покрытую испариной лысину пропойцы. Попыталась обойти его и юркнуть в магазин, но пропойца ловко передвигался на коленях и все время преграждал путь.

— Вот, возьмите деньги! — Лиза порылась в сумке и сунула в шапку пропойцы сотню рублей, лишь бы отстал.

Однако пропойца, вместо благодарности, подскочил на ноги и с возмущением протянул Лизе ее сотню обратно.

— Уберите, барышня, — гордо сказал он. — Константин Тривольский милостыни не просит! Вот благодарность принимает… это да… Хотите я вам еще спою?

— Не хочу, пропустите меня!

Пропойца ухватился за Лизину сумку и принялся заискивающе заглядывать Лизе в глаза.

— Ну пожалуйста! Чего изволите? Говорите! Константин Тривольский может спеть все! — не унимался пропойца.

— Отпустите меня немедленно! Я полицию позову! Помогите!

Лиза закричала и что есть сил дернула сумку на себя. Замок раскрылся, и содержимое посыпалось на асфальт: кошелек, телефон, косметичка и несметное количество бумаг и бумажек различных размеров и цветов. Шаловливый утренний ветерок тут же подхватил разномастный бумажный ворох и покатил его по тротуару. Лиза ойкнула, наскоро подобрала с асфальта увесистые вещи, а затем бросилась вдогонку за бесценными клочками салфеток и оберток. На каждом из них записана супер важная информация — телефоны, адреса, заметки на память. Переписать их в ежедневник руки так и не дошли.

Пропойца кинулся помогать Лизе, но тут из магазина вышла дородная продавщица и с ходу лупанула его грязной тряпкой по сверкающей лысине.

— Опять к людям пристаешь! Опять покупателей пугаешь! Горе мое великое… Девушка, он вас сильно напугал?

Лиза с сожалением проводила взглядом исчезающие под колесами автомобилей бумажки, их уже не догнать, и повернулась к продавщице.

— Сильно! — призналась Лиза. — Чего он тут у вас орет с утра пораньше?

— Я не орал! Я пел! — обиделся пропойца и тут же получил тряпкой по лицу.

— Пел он, — беззлобно фыркнула продавщица. — Константин в опере пел, пока за пьянку не выгнали. Голос у него, это да, заслушаешься… но пьет ведь как зараза! С утра уже на новую бутылку канючит.

Пропойца сидел на корточках, глядя на женщин снизу вверх преданным доверчивым взглядом. Лизе стало жаль его.

— Я ему деньги давала, сотню, но он не взял.

— Еще бы! — с нескрываемым одобрением заявила продавщица. — Он просто так денег не берет. Гордый! Он сначала спеть должен, а потом только, как благодарность… Постоянные покупатели привыкли, даже просят исполнить что-нибудь, а незнающие пугаются.

Лиза снова полезла в сумку, достала пресловутую сотню и протянула ее пропойце.

— Возьмите, это благодарность. Вы мне уже спели… про зарю…

Проворным жестом пропойца выхватил купюру из Лизиных рук и поднялся с явным намерением сбежать, но не тут-то было. Продавщица схватила горе-артиста за шиворот.

— Стоять! Деньги отдай! — скомандовала она пропойце, а для Лизы пояснила: — Я его сейчас на эти деньги накормлю в подсобке. Да что уж на эти деньги… я ему каждый день из дома баночки приношу: с борщом, с супчиком… жалко ведь супостата. А деньги ему нельзя оставлять — пропьет.

Супостат уже смирился с участью быть пойманным за шиворот и больше не дергался. Сердце Лизы сжималось от жалости.

— Вы ж его всегда за шиворот держать не сможете. Сбежит и снова напоет на бутылку.

— Конечно напоет! — согласилась продавщица. — Ну и ладно, пусть талант поддерживает в готовности. Авось куда пристроим. Но я слежу за ним! Стараюсь…

Втроем они вернулись в магазин. Продавщица посоветовала Лизе самый свежий торт. Лиза купила его, поблагодарила и на прощанье заверила пропойцу, что станет заходить чаще, чтобы слушать его все еще сильный и красивый голос.

Она уже стояла на обочине и собиралась перейти дорогу, как дверца припаркованной рядом машины открылась, и оттуда вышла… она сама.

Лиза таращилась на девушку во все глаза. Одежда на незнакомке была другая — джинсы и воздушная кофточка с длинными ассиметричными клиньями бокам. Одежда другая, но все остальное! Та же фигура, тот же рост. Длинные белокурые волосы, слегка подвитые на концах, спадают на плечи. Глубину серо-голубых глаз подчеркивают ненавязчивые, но хорошо заметные мазки дымчато-серых и розово-фиолетовых теней. Те же скулы, та же форма губ…