Книга Крымский цугцванг-1 - Михаил Леккор

знакомы, чтобы находиться на официальном уровне, когда около них никого не было.

— А? — поднял голову Романов. — Прости, задумался. Меня приглашают в «Дискуссионный клуб» подискутировать по вопросу отношений России и Запада.

— Да ты что!

Николай Аркадьевич едва не подскочил на месте. Новость была сенсационная. Чтобы их Дмитрия VI, прозванного так не только за сходное ФИО, но и за гордый, сварливый характер и очень неподходящие для чиновников взгляды, не выездного из-за указанных выше причин как за границу, так и на любой канал телевидения, пригласили на одну из самых популярных передач, на которой несколько дней назад выступал сам глава президентской администрации… Впору свериться — тот ли на дворе январский день? Вдруг какая хронологическая катастрофа.

Завсектором сначала позавидовал, а затем взволновался.

— Из тебя, похоже, собираются сделать мальчика для битья. Дадут высказаться, а потом навалятся вдесятером и докажут правоту патриотизма. Как словами, так и кулаками.

Щукин был умным мужиком. И неплохим администратором от науки. Сразу додумался до того, до чего Романов доходил несколько часов.

Николай Аркадьевич встревожился. И не за Романова, он взрослый, сам должен понимать, что с его взглядами орден Петра Великого не дадут, даже самой низшей степени. Пусть, отлупят, может, станет немного мягче. А то дожил, что ему не скажи, все остаешься дураком. Словно не ты заведующий сектором, а он.

Он опасался и за свой сектор, и за институт. Забьют вначале Романова, а потом поинтересуются — чей это Ляпкин — Тяпкин, подать сюда его начальников. И пойдет игра в одни ворота. Закроют сначала сектор, потом ИРИ РАН, а вернее соединят его с ИВИ.

И что? А все! Англия, негодная старуха, как всегда, укроется на островах и сделает вид, словно это не она виновата. И ведь Романов, сволочь, тоже будет строить из себя умника и пострадавшую сторону. А пострадает не один десяток человек. Гордость и цвет российской науки.

Господи, сделай так, чтобы Романов на пути на телевидение растянул ногу. Или язык. Или хотя бы мизинец вывихнул. Ты же добрый, Господи, пожалей православных!

Он взъерошил волосы.

Дмитрий Сергеевич соболезнующе посмотрел на встревоженного Щукина. Всегда, еще с юности, когда они были аспирантами у одного научного руководителя, Щука умел жить. Перехватить триста рублей помощи аспиранткома, подзаработать без тяжких проблем. После аспирантуры он первым женился и удачно. Первым получил квартиру, причем трехкомнатную.

Потом Николай Аркадьевич попал под асфальтовый каток идеологической машины, выдвинувшись по административной лестнице. Тогда ему многие завидовали — тридцать лет, а уже завсектором. Сейчас уже не завидуют, а сам Щука иной раз подвывает на луну после выпитой на двоих бутылки старорусской водки. «Камаз» начальства катается по нему с регулярной частотой и он живет по принципу — как бы чего не вышло, подрагивая от каждого шороха. Жить так, конечно, можно, но очень уж порою раздражает.

Романов сдержал недовольство. Хлопнул Щукина по плечу. Так стукнул, слегка. Рука, широкая, как грабли, и тяжелая, как гиря, смяла плечо, заставив его владельца болезненно вскрикнуть.

— Не боись, Коля, белые ходят первыми и выигрывают, — широко улыбнулся Романов, довольный эффектом. Спохватился. — Слушай, мне совсем некогда. Стань у меня за плечом, смотри на тематику и не мешай. Слишком мало времени, а надо еще продумать план выступления.

Щукин послушно обошел Дмитрия Сергеевича и впился взглядом в экран. Чего ж такого секретного дали дражайшему Дмитрию VI?

Текст его разочаровал. Несколько строчек, судя по всему, сжатый план проведения программы:

Россия и Англия в XIX веке.

Россия и Запад в пору революций, двух мировых войн.

Россия и Запад во второй половине ХХ века.

Россия и Запад в первой половине ХХI века.

— И все? Честно говоря, я думал, подобные передачи готовятся более тщательно. Обычно сценарии там всякие, хотя бы тексты ведущего, примерные тексты участников. У них что, сценаристов сократили?

Это дальше, как кривая вывезет. Но начать-то надо!

Дмитрий Сергеевич в душе с ним полностью согласился. Начинать передачу, опираясь на четыре строчки даже не плана — каких-то наметок, и смешно и рискованно. Здесь был явный подвох. Нет, у Поликарпова наверняка есть текст грядущей программы гораздо больших масштабов. У него то, что досталось обычному участнику дискуссии. И все-таки, так он и поверил, что ВОТ ЭТО сценарий!

В любом другом случае Романов сто раз бы подумал, вставать ли ему перед камерой. Но сейчас по логике вещей подходил к концу очередной ледниковый этап в отношениях России и Запада, а значит и блокады Дмитрия Сергеевича. Он уже более года не публиковался и хотел высказаться, тем более на всю страну, а потом хоть трава не расти. И пусть Мануйлов был ближе к славянофилам, чем западникам, но жизнь все равно стала лучше, стала веселее, как говорил один политический классик ХХ века.

Поэтому он сказал бесшабашно:

— Ничего, Николай Аркадьевич, говорить без бумажки я еще умею. И спорить, если придется. И драться, если зажмут. Мы вятские, мужики хватские, всемером одного не боимся. Надо будет, и с министром поспорим, если он там ненароком появится

И так задорно посмотрел на Щукина, что у того задрожали коленки. Драки не миновать!

Павильон, в котором происходили съемки, по уровню бедлама больше всего походил на Сорочинскую ярмарку, как ее обычно показывают по телевизору. Носились помрежи и другие помы, солидно следовали лица, видимо, уровнем выше. По плотности людей на квадратный метр очень было похоже на троллейбус в час пик. С соответствующим галдежом и количеством локтей. Не было только, видимо, по недосмотру, поручней и контролеров.

Если бы не провожатый, приехавший за ним в институт, то Дмитрий Сергеевич, при всей его готовности выступать чего бы это ни стоило, скорее всего, позорно отступил бы перед этим людским морем. Но провожатый смело окунулся в бурлящие волны и провел его прямо к Поликарпову. Как он его нашел?

Ведущему накладывали макияж, но он умудрялся приказывать, орать, а один раз даже ткнуть ручкой в провинившегося.

Дмитрия Сергеевича он встретил как наследного принца. И даже встал бы, если бы не сопротивление гримера.

— Очень рад, очень. — Широкая улыбка совсем ему не шла, о чем Романов, полный дурных предчувствий, сварливо заметил.

Поликарпов не смутился.

— Вы, видимо, мстите мне авансом, — весьма добродушно заметил он. — Готов принять замечание. Не обижайтесь.

Романов вопросительно посмотрел на него.

Поликарпов вздохнул.

— Получается так, что, скорее всего, вы станете козлом отпущения. Мне тут свыше час назад намекнули.