Книга Прошлой ночью в «Шато Мармон» - Лорен Вайсбергер

Все молча переглядывались и пожимали плечами.

— Брук, ты же играешь! — громко прошептала Нола так, чтобы услышал весь стол.

Брук иронически кивнула:

— Меня вышибли из ансамбля в шестом классе, потому что я не могла научиться читать с листа. А кого выгоняют из обычной музыкальной группы самой средней школы?

— Смелее, смелее! — настаивала барменша. — На улице льет как из ведра, всем хочется музыки и уюта. Так и быть, ставлю всем бесплатное пиво, если кто-нибудь сядет за инструмент!

— Я немного играю.

Брук обернулась на голос и увидела обросшего, довольно неухоженного парня, одиноко сидевшего у стойки. Он был в джинсах, белой футболке и вязаной шапочке, несмотря на летнюю пору. Разглядывая новоявленного пианиста, Брук решила, что его можно было бы счесть довольно симпатичным, если бы он принял душ, побрился и выбросил шапку.

— Немного, ну и ладно. — Барменша широким жестом показала на пианино. — Как вас звать?

— Джулиан.

— Итак, Джулиан, не стесняйтесь. — И барменша вернулась за стойку.

Джулиан уселся на круглый стул и взял несколько аккордов, не заботясь о ритме и синхронности. Аудитория тут же потеряла к нему интерес и вернулась к прерванным разговорам. Пианист тихо играл балладу, которую Брук не узнала, создавая скорее музыкальный фон, но когда минут через десять он заиграл вступление к «Аллилуйе» и запел неожиданно чистым и сильным голосом, в баре стало тихо.

Брук знала песню наизусть — одно время она очень увлекалась Леонардом Коэном, но дрожь, пробежавшая по спине, была ей внове. Она осмотрелась — что чувствуют другие, неужели то же самое? Пальцы Джулиана легко порхали по клавиатуре, а его голос заворожил всех. Когда отзвучало заключительное «аллилуйя», стены бара дрогнули от грома аплодисментов, свиста, воплей. Зрители вскочили с мест. Джулиан принял восторг публики с заметной неловкостью, стушевался, робко отвесил — как говорят, обозначил — небольшой поклон и бочком отступил к барной стойке.

— Черт, как он хорош! — вырвалось у молодой девушки, сидевшей со своим спутником позади Брук.

— Еще! — крикнула красивая женщина, державшая мужа за руку. Супруг кивнул и тоже громко потребовал продолжения. Через секунду к ним присоединился весь бар, скандируя «Еще! Еще!».

Барменша буквально потащила Джулиана к микрофону.

— Мы все потрясены! Вот это талант! — закричала она, гордясь своим нечаянным открытием. — Хотите, чтобы Джулиан сыграл нам еще одну песню?

Забыв обо всем на свете, охваченная жгучим волнением, которого не испытывала с юности, Брук повернулась к Ноле:

— Он сыграет еще? Нет, ну ничего себе! Непонятно кто в заурядном баре, придя на чужое выступление, может так петь?

Нола улыбнулась подруге и наклонилась к ней, чтобы перекричать шум в баре:

— Да, настоящий талант, жаль только, что такой зачуханный.

Брук восприняла ее слова как личное оскорбление.

— Ну что ты говоришь?! При чем тут его внешний вид? Мне нравится, как он поет! С таким голосом он обязательно станет звездой!

— Без шансов. Вокруг миллионы талантов, людей более раскованных и с приличной внешностью.

— Он нормально выглядит, его даже можно назвать красивым! — сдерживая негодование, возразила Брук.

— Красив, чтобы разок сыграть в Ист-Виллидже, но в рок-звезды не годится.

Брук уже хотела встать на защиту Джулиана, но он снова начал играть, на этот раз песню «Let’s Get It On», и спел ее лучше самого Марвина Гэя — медленнее, глубоким, чувственным голосом, полностью уйдя в музыку. Брук растворилась в звуках и даже не заметила, как за столом завязалась веселая беседа, когда принесли обещанное бесплатное пиво. Все наливали, выпивали и наливали снова, а Брук не могла отвести глаз от парня за пианино. Когда через двадцать минут он выходил из бара, то и дело наклоняя голову в знак признательности за отзывчивость аудитории и чуть заметно улыбаясь, Брук едва не бросилась вслед за ним. Она никогда в жизни так не поступала, но сейчас это казалось правильным.

— Слушайте, может, мне пойти и познакомиться? — спросила она, подавшись за столиком вперед и прервав разговор друзей.

— С кем? — удивилась Нола.

— С Джулианом! — возмутилась Брук. Как они не понимают, что он уже вышел на улицу? Еще минута — и он будет для нее потерян навсегда!

— С пианистом? — уточнил Бенни.

Нола вытаращила глаза и отхлебнула пива.

— И как ты это сделаешь? Побежишь за ним и выпалишь, что готова смотреть сквозь пальцы на его нищету, если он займется с тобой любовью на крышке рояля?

Бенни запел:

— В девять вечера в субботу… в смысле в воскресенье… все любители пивка собираются в клубешник…

Нола, смеясь, подхватила:

— И первым бежит завалящий тип, нежный любовник нашей Брук!

Все чокнулись пивными кружками.

— Ой, ну как смешно, — скривилась Брук.

— Ты за ним не побежишь! Ведь нет же?.. Бенни, иди с ней, вдруг этот пианист — серийный убийца! — скомандовала Нола.

— Я за ним не побегу, — отмахнулась Брук, но встала и пошла к бару. Впившись ногтями в ладони, пять раз раздумав и все же решившись, она набралась смелости и спросила барменшу, не знает ли она что-нибудь о таинственном пианисте.

Хозяйка бара смешивала «Мохито» на несколько порций, ей было некогда.

— Заглядывает иногда, обычно если играют блюз или выступает рок-группа, но ни с кем не общается. Он всегда приходит один, если вы об этом…

— Нет-нет, я… Я вовсе не об этом. Просто любопытно, — запинаясь проговорила Брук, чувствуя себя полной дурой, и уже повернулась уходить, когда барменша добавила:

— Он говорил, что по четвергам выступает в баре в Верхнем Ист-Сайде, не то «Трикс», не то «Рикс», как-то так. Надеюсь, вам это поможет.

Брук могла пересчитать по пальцам одной руки, когда она оказывалась на «живых» концертах. Прежде она не выслеживала и не искала незнакомых парней и, если не считать десяти — пятнадцати минут ожидания подруг или бойфрендов, не сидела в барах одна, однако это не помешало ей сделать десяток звонков в поисках «Трикса-«Рикса», и после трехнедельной борьбы с собой и короткой поездки в метро душным июльским вечером она вошла в бар-буфет «Никс».

Присев на одно из последних оставшихся мест в самом дальнем углу, Брук сразу поняла — затея того стоила. Бар был похож на сотни подобных заведений на Второй авеню, зато публика собралась необычайно разношерстная. Вместо вчерашних выпускников университетов, с наслаждением упивавшихся пивом, растянув узел новеньких галстуков от «Брукс бразерс», бар заполняли студенты Нью-Йоркского университета, протопавшие пешком полгорода, среднего возраста парочки, потягивавшие мартини и нежно державшиеся за руки, и орды облаченных в кроссовки «Конверс» битников и хиппи, редко собиравшихся группами в Ист-Виллидже и Бруклине. Вскоре «Никс» едва ли не трещал по швам — все места были заняты, и не меньше пяти-шести десятков посетителей стояли между столиками. Все пришли сюда с одной целью. Для Брук стало открытием, что не только ее одну потрясло выступление таинственного пианиста; у него оказалось множество преданных поклонников, готовых добираться через весь город, чтобы послушать его.