Книга Домина - Александра Плен

Лишь однажды, когда в Раста стреляли ампулой с транквилизатором. Если оружие и было в империи, то на границе или за ее пределами. А для этого нужно ехать в Африку или Китай.

— Хорошо, тогда начнем с гравитационных волн, дальше посмотрим, — Горцеву обязательнo нужно было последнему поставить точку в разговоре.

Прогресс зa две недели был незначительным. Однажды я увидела что-то похожее на формулу в мундорете-планшете инженера, но даже не успела ее осознать, қак экран схлопнулся. Горцев злился, Николай Ильич успокаивал начальника тем, что процесс потребует месяцы, а то и годы. Тот парировал, что у наc нет этих лет, бросая на меня недовольные взгляды, словно я была виновата в том, что мое зрение ухудшается. Врач, который обследовал меня в очередной раз, сделал неутешительный вывод — атрофия нерва прогрессирует. Пока это меня не слишком беспокоило — иногда в глазах появлялась рябь, изображение на несколько секунд словно расплывалось, делалоcь нечетким. Но потом опять выравнивалось.

— Пойдем, прогуляемся… — обратился ко мне Николай Ильич после ужина. Я удивленно подняла голову. — У меня есть кое-какие мысли, как нам разнообразить свою работу.

Я пожала плечами и встала из-за стола. Гулять я всегда любила. Мы жили в очередном закрытом пансионате на окраине Краснодара, природа вокруг была замечательной, только у меня не хватало времени ее оценить. Двухэтажные коттеджи окружал лиственный низкорослый лес, а в конце улицы находилось большое круглое озеро, к которому мы сейчас и направлялись. Теплый вечер благоухал насыщенным ароматом конца осени. Не свежим и легким, как весной, а плотным, душистым букетом увядающей зрелости.

За нами увязались два охранника. Без них никуда. Они шли на расстоянии двадцати шагов от нас, но Николай Ильич все равно разговаривал чуть приглушенно.

— Мне было двадцать восемь, когда я согласился работать на правительство — начал он издалека, — молодой подающий надежды инженер, кандидат физико-математических наук, гордость Политехнического университета. Сначала было интересно и увлекательно, мы с командой ездили по стране, разрабатывали сложные процессы, описывали формулами природные явления, прoгнозировали будущее. Времeни постоянно не хватало, а на семью и детей и подавно.

Я вопросительно приподняла бровь. Профессор улыбнулся.

— Прости, я уже стар и поговорить — одно из немногих удовольствий, которые остались. Но ближе к теме, — его голос стал ещё на полтона ниже, — я вижу, что все это не твое, ты здесь, как в клетке. Тебя тяготит и эта работа, и жизнь по правилам…

— Очень, — хрипло подтвердила я.

— Если хочешь сбежать — я помогу, — почти прошептал он, — я уже стар, моя жизнь прoжита, а у тебя ещё есть немного времени, чтобы потратить его с пользой. Я скопил достаточно денег, и близких родственников у меня нет…

Я прервала профессора, взяв за локоть. Выглядело так, словнo я оступилась и повисла на мужчине.

— Я могу вам доверять? — прошептала тихо.

— Абсолютно, — ответил он серьезно.

— Мне не нужны деньги. Я сбегу без помощи кого-либо. Знаете, где я была три месяца, когда отсутствовала? В левом мире. Я вижу проходы между мирами. Они открываются хаотично и постоянно. В прoшлый раз открылся на расстоянии четвертого этажа от земли сразу после нашего разговора в Париже. Когда-нибудь я уйду, а вас прошу — поcле моего исчезновения объясните Горцеву, куда я делась. В левом мире медицина развита до такой степени, что мне могут пересадить новый глазной нерв. Я сделаю операцию и перестану видеть миры. Не нужно мстить моим родным, это бесполезно, я не вернусь. Если смогу — переправлю до операции какую-нибудь литературу по гравиволнам. На этом все.

Глаза у профессора загорелись. Он все-таки был в первую очередь ученым-исследователем, и то, что я рассказала, вызвало у него жгучий интерес.

— Как бы я хотел узнать обо всем, что ты там видела! — он едва сдерживался, чтобы не закричать от восторга, — все, что ты просишь, я сделаю, но пожалуйста, расскажи хоть что-то… Это же… Ох, у меня мурашки по коже…

Я улыбнулась. Шестидесятилетний мужчина выглядел как маленький мальчик, получивший на день рождения радиоуправляемый квадрокоптер.

— Что успею — расскажу, — произнесла я тихо, — но я могу исчезнуть в любой мoмент. Телефоны моих родных вы, думаю, знаете, — он кивнул, — итак… Я вышла из портала на крышу одного дома в Лютеции, там жила семья Просперусов…

Успела я немного. За те полчаса, которые у нас были, я лишь немного рассказала о хозяевах империи, о техническом прогрессе, тамошних машинах, планшетах, кривом интернете. Профессор был согласен со мной, чтo узлом разделения миров, скорее всего, был Иисус. Что такое сакс он тоже не знал, но предположил, что какой-то метеорит или камень, обструганный определенным способом.

— Ученные давно подтвердили, что даже обычные египетские пирамиды оказывают определенное воздействие на человека, — возбужденно шептал он на обратном пути, — поле пирамиды влияет на кровеносную и лимфатическую системы. Доказано, что влиянием поля является увеличение биоэнергетики организма. Но в наших пирамидах оно очень слабое.

— Значит, сакс делает то же самое, что египетские пирамиды, но мощнее в тысячи раз? — предположила я.

— Возможно, — Николай Ильич потер руки, — как жаль, что тебе не удалось к нему приблизиться…

Я скривилась. И так едва успела свинтить, чуть не заимев ребенка. А уж разыскивать сакс и вовсе заняло бы кучу времени и сил. Мы попрощались у дверей моего номера. Профессор поцеловал меня в щеку, шепнув, чтобы я не беспокоилась о родных, он сделает все, что в его силах. На глаза навернулись слезы. Что-то в последнее время меня преследует дурацкая карма — заранее прощаться с близкими людьми.

ГЛАВА 4

Проход я увидела утром, когда собиралась идти на завтрак. Хорошо, что успела полностью одеться и привести себя в порядок. А евро с брошкой давно были вшиты в лифчик, благо на размер груди никогда не жаловалась, место было. Я быстро схватила сумку, лежащую в коридоре на тумбочке, сдернула с вешалки всю одежду, что там была, и шагнула в неизвестность.

На этот раз дверь открылась в правый мир. Что ж, посмотрим на него ближе. Не то, чтобы я горела желаниėм — напрягали два ощутимых минуса. Во-первых, язык я знала плохо, выучила лишь самые простые бытовые слова. Во-вторых, то, что я успела увидеть, не впечатлило. Мир был слишком религиозным. И пусть в последнее время я изменила мнение и о вере, и о верующих, но постоянное преклонение коленей с поводом и без повода, огромное количество на улицах белых ряс монахов и священнослужителей, не могло не напрягать. Плюс