Книга Майор Громов - Павел Барчук

class="p1">Я сначала даже не понял, откуда доносится голос. Хотя, нет. Наверное, понял. Из руки мужика, сидящего рядом. Вот откуда. Просто в первые секунды не поверил своим же глазам и ушам.

— Хреновые дела у нас. Семеныч отправил проверить адресок. Мелочь. Шушера тут, по идее, блатхату организовала. А нарвались на ребят посерьёзнее. Громова отоварило шумовой. Оружия у них чет многовато для мелкой шушеры. Есть кто рядом? Может, соседи?

— Ой, мляяяя…– Голос своего недовольства даже не скрывал. — Что ж у вас все через жопу… Какие соседи, Рябушкин? Кому охота на чужой земле в пятницу гемороиться? Ты б еще Осназ запросил. Наряд сейчас пришлю. Геолокацию активируй. Отбой.

И голос, и шипение пропали.

— Ну, да. Наряд он пришлет…Мудила…Сидит там в дежурке, с Бобиком в шашки режется… — Мужик снова постучал двумя пальцами по запястью, матернулся в адрес глушилок, из-за которых плохо работает карта, а затем опустил рукав обратно.

Я рукой нащупал снег, сгреб его ладонью и размазал холод по лицу. Надеялся, сработает. Очень бы хотелось, чтоб меня отпустил этот весьма реальный глюк. Не сработало. Мужик по-прежнему в положении «полуприсядь» находился рядом. Я по-прежнему сидел на земле задницей, опираясь спиной о грубые доски. И старые дома по-прежнему никуда не делись.

— Ну, что, товарищи опера, там внутри больше никого не осталось. — Снова раздался голос «разноцветного».

Так понимаю, это его мужик назвал Тимоном. Парень вынырнул с другого конца забора, хотя, убежал до этого в противоположном направлении. Причем, появился он настолько тихо, что я от неожиданности вздрогнул, стукнувшись затылком о грубые доски. Голова тут же взорвалась болью.

— Тимох, связался сейчас с дежуркой. — Мужик снова осторожно пробрался вперед и выглянул из-за ограды. — Сказали, пришлют наряд. Еще, главное, такой… вы бы, говорит, Осназ запросили. Понял? Шутник, мля… А то мы не в курсе, как это происходит. Понял? Сегодня Митрофанов в дежурке сидит. Сука жирная…

— Да какой, нахрен, наряд? У тех, кто в доме сидел, оружия до едреной матери. И что нам даст этот наряд? Их если брать, так сразу надо было. А теперь как? На палочке следом поскачем? Эх, Серега… С утра чувствовал, день будет полное говно. Вот как только та бабка с заявлением про свою козу приперлась, сразу понял, под выходные нам сейчас прилетит дерьмецо. Леха, ты как? — Тимон придвинулся ко мне, а потом заглянул в мое лицо.

Я наоборот попытался отодвинуться. Вышло хреново. Елозить задом по снегу — приятного мало.

Значит, Серёга и Тимон… У первого в наличие — чудо-рука, у второго — чудо-глаз. Один я, как идиот. Ни хрена у меня нет. А главное — нет понимания, что за ерунда происходит.

Теперь я знал их имена, однако легче не стало ни на грамм. Вокруг творится какой-то бред. Я бы мог допустить, будто валяюсь после удара в беспамятстве, а это все мне реально снится. Но задница и все, что к ней прилегает, замерзли так, что на сон происходящее точно не похоже. Во сне испытывать настоящие ощущения невозможно.

Меня реально зовут Леха Громов. Это — правда. А вот все остальное — лютая дичь.

Буквально минут десять назад я шёл домой. Спокойно шел. Никого не трогал. Район у нас новый и со всех сторон, как грибы, растут эти чертовы стройки. Я обычно выбираю нормальную дорогу, в обход, но сегодня поперся напрямки.

Потом был крик сверху, летящая хреновина, сильно похожая на кирпич, и удар по голове. А вот что происходит сейчас, я не понимаю совсем.

Странное место, странные люди и я тоже какой-то странный. Опустил голову, посмотрел на свою одежду. Свою… Да нет. Одежда тоже не моя. Я такое никогда не надел бы.

— Лех, ну ты хоть что-то скажешь? — Серёга, обладатель говорящей руки, не поднимаясь во весь рост, так же, на корточках, сдал задом к нам с Тимоном, а потом снова уставился на меня. — Ты, ядрён патрон, старший опер. Не в том смысле, что с тебя спрос. Но е-мое… Леха Громов — легенда отдела. Как мы в такую жопу по самые гланды вхерачились… Тебя чуйка никогда не подводила.

Я бы с удовольствием ответил Сереге. И Тимону с удовольствием задал бы парочку вопросов. Хотя, почему парочку? Очень до хрена имелось этих вопросов. Вот только есть одно немаловажное «но».

Да, меня действительно зовут Леха Громов. Это несомненно. Дальше — информация, которой владею я, и то, что говорят Тимон с Серёгой, сильно не совпадает.

Попытался отвлечься от оперов, если они, конечно, реально опера, и сосредоточиться на своих внутренних ощущениях. Вроде бы я — бывший военный. Прям знаю это точно. На уровне подсознания. Думаю об армии и чувствую, под кожей она у меня, в печёнке.

Все. А больше мне ни черта не известно. Потому что сидел я сейчас в этом грязном снегу рядом с двумя незнакомыми мужиками и отчётливо понимал… Не помню. Не помню, что было раньше. Вообще. Знаю, что служил, но не помню, где. Знаю, что шел домой, но не помню, где этот дом. Знаю, что живу в Российской Федерации, но не помню, как живу.

Прекрасно осознаю себя. Человек я, прямо скажем, не очень. Психануть могу на ровном месте. В зубы дать. Потом вряд ли буду извиняться.

Жена была. Во время очередной командировки сбежала к маме. К своей, естественно, маме. Моей уже лет пять в живых нет. Записку оставила, мол, сил нет у нее терпеть мою службу. Чего она там терпела, так и не понял. Как бабло на карточку капало, что ли? Вот уж действительно невыносимая боль.

Вот эту общую информацию знаю. О себе многое знаю. Но в башке нет ни одного конкретного воспоминания. Чтоб четко и с картинками. А еще я — точно не опер. Потому что я — точно не мент. Ненавижу ментов…

Все еще 15 декабря, которое грозит плавно перейти в 16-е

УАЗик трясло так, что я периодически попрыгивал вверх, реально опасаясь разбить голову об его крышу. А мне нельзя. У меня и без того явно что-то с башкой сильно не в порядке.

Не спасало даже то, что в «клетке» места не очень много для трех вполне крепких мужиков и сидели мы, как сиамские близнецы, прижимаясь друг к другу.

— Слышь, сержант, не дрова везешь! — Серега стукнул ладонью по перегородке, отделяющей нас от водителя. Тот обернулся, осклабился и показал оттопыренный большой палец. Мол, классно, пацаны!

— Ага…– Серега откинулся на спинку сиденья. — Манданешься, как здорово. Сейчас нам Семеныч темечко к херам продолбит. Какого черта он еще в отделе…пятница же. Вечер в конец испорчен… Эх…а у меня Ленка грибов нажарила…Самогончик в морозилку закинула…Думал, после пивнухи приду домой, расслаблюсь… Лех!

Старлей толкнул меня локтем. Хотел слегка, но, учитывая ограниченное пространство, двинул прямо под ребра.

— Ты-то как? Отходишь?

— Ага. — Я кивнул. — Все отлично.

Хотя, какое там, к чертовой матери, отлично? Нет, уши немного отпустило. Слышать я реально начал относительно хорошо. И говорить тоже начал. Но это исключительно из-за того, что молчать и дальше — было совсем странно. Хотя старался все-таки больше наблюдать. По крайней мере задавать вопросы точно не торопился.

У меня вообще имелось ощущение, будто жизненно важно разобраться во всем самостоятельно. И уж несомненно не сто́ит озвучивать вслух, будто мои коллеги мне вовсе не коллеги. Потому как они, например, уверены в обратном. А еще, потому что внутри моей наглухо отбитой башки пульсировала красным сигнальным светом мысль –доверять никому нельзя. Мысль эта была очень чёткая, я буквально физически ощущал ее как приказ.

Да и сказать то особо нечего. Кроме того, что все происходящее сильно напоминает какой-то бред. Единственное, в чем я был уверен однозначно, это не сон, не глюк, не помешательство. Потому что настолько реально люди с ума не сходят.

УАЗик в очередной раз швырнуло в сторону. Тимоха ударился плечом о перегородку и выматерился.

А вот меня в данную минуту мучал вопрос. Как может трястись машина, у которой нет колес и всего, что к ним прилагается? Чисто технически. Как она может подпрыгивать на ухабах, если двигается над землёй, этой земли не касаясь?

В первые секунды, когда в частном секторе, где мы за каким-то чертом продолжали сидеть под