Книга Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917 - Владимир Иосифович Гурко

подчиненных и не облегчало их взаимоотношений с помощниками. Выдающиеся личности, занимавшие высшие командные должности, безусловно вызывают громадный интерес у общества благодаря той роли, которую они играли в недавних исторических событиях. Несмотря на это, тот факт, что большинство из этих людей еще живы и, будем надеяться, со временем вновь займут видное место в управлении нашей страной, заставляет меня ограничиться только самым кратким обзором их curriculum vitae.

Во главе армии был поставлен великий князь Николай Николаевич[7], дядя царя, человек хотя и немолодой, но по-прежнему полный сил, можно даже сказать – юношеской энергии.

Близко знакомый с армейской жизнью, великий князь получил военное образование в Николаевской академии Генерального штаба в Петербурге. Позднее он приобрел обширный опыт командования кавалерией; немногим менее десяти лет назад он занимал пост главнокомандующего гвардией и начальника Петербургского военного округа. Несмотря на то что его высочество имел репутацию начальника сурового и вспыльчивого, а временами даже теряющего над собой контроль, он пользовался любовью в войсках, которыми ему доводилось командовать. В своем качестве генерал-инспектора русской кавалерии он был в той или иной степени знаком со всеми крупными кавалерийскими начальниками и практически со всеми заметными офицерами, поскольку все они, получая назначение на новую должность, приезжали в Петербург и представлялись великому князю по его должности главнокомандующего столичным военным округом.

Его назначение Верховным главнокомандующим русской армией было с удовлетворением встречено всей без единого исключения русской прессой. Великий князь не получил возможности самому выбрать себе ближайших помощников; они были назначены к нему Военным министерством.

Хотя великий князь и не имел случая его одобрить, список этих офицеров был представлен властям империи и должным образом утвержден государем императором.

Занимавший прежде пост в военной администрации генерал Янушкевич[8] незадолго до начала войны был назначен начальником Генерального штаба в Петрограде, а после открытия боевых действий стал ближайшим помощником великого князя – начальником его штаба.

Деятельность Янушкевича на этом посту вызвала следующее замечание, адресованное генералом Сухомлиновым своему близкому другу, некоему генералу, скрывающемуся под литерами «Д-н»: «Наш начальник Генерального штаба все еще дитя».

Он совершенно не имел боевого опыта и, что вполне естественно, по всем вопросам, имевшим касательство к стратегическим комбинациям, полностью подпал под влияние своего ближайшего товарища по службе, петроградского Генерального штаба генерала Данилова[9].

На протяжении нескольких лет Данилов занимал должность генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба. Позднее во время войны он назначался на различные строевые должности и стал командиром армейского корпуса, а затем и командующим армией. Во время революции он был начальником штаба Северного фронта, которым тогда командовал генерал Рузский, и занимал этот пост в течение шести месяцев.

Главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта был назначен генерал Иванов[10].

Его штаб формировался в Киеве на основе штаба этого округа, и генералу Иванову пришлось командовать армиями на Юго-Западном фронте, который действовал против Австрии. Начальником штаба у Иванова был генерал Алексеев[11], позднее прославившийся на весь мир в качестве начальника штаба императора. Свойства генерала Иванова являлись типичными для человека весьма скромного происхождения, который своим трудом достиг высочайшего положения. Отличительными чертами его характера и интеллекта были благожелательность, доброта, доступность для подчиненных, спокойный нрав и величайшая скромность в сочетании с прилежанием при изучении военных вопросов. Большую часть жизни он провел в артиллерии, включая и крепостную. Боевое крещение он получил в Маньчжурской кампании[12], занимая тогда пост командующего 3-м Сибирским армейским корпусом.

В той кампании среди прочих отличий он получил вожделенные ордена Св. Георгия четвертой и третьей степени[13], высоко ценимые во всех европейских армиях.

Хотя его боевая активность в Маньчжурии не отличалась ни большим разнообразием, ни широтой, она тем не менее позволила накопить большой и разнообразный опыт. В Маньчжурии его упрекали за то, что он всецело находился под влиянием своего начальника штаба; но, если дело обстояло именно так, то из этого могла проистекать только большая польза для государства, поскольку в результате проявились замечательные таланты генерала Алексеева.

Алексеев, используя свое влияние на генерала Иванова, оказался в состоянии разрабатывать стратегические планы, зная, что будет нести на своих плечах полную ответственность за принимаемые решения. Именно тогда Алексеев приобрел начальный опыт, который подготовил его к исполнению высоких обязанностей, возложенных на него впоследствии.

Генерал Алексеев провел первые десять лет своей военной службы в малых чинах в одном из малозаметных пехотных полков, расквартированных в Могилеве.

В этом качестве он принял боевое крещение во время Дунайской кампании 1877–1878 годов и приобрел первый, хотя и весьма ограниченный, боевой опыт. Только на десятом году службы он решил наконец сдать экзамены в Николаевскую военную академию, а поступив, закончил учебу блестяще. Маньчжурская кампания застала его на посту генерал-квартирмейстера [3-й Маньчжурской армии]; после сражения при Мукдене в период относительного затишья он стал начальником штаба 3-й армии. На этой работе он приобрел обширный боевой опыт, в первую очередь – штабной работы; этот опыт оказался для него очень полезен во время европейской войны.

Характер его можно описывать, ни о чем не умалчивая, поскольку он был безупречен. Даже на самых высоких постах он сохранил необыкновенную скромность, доступность и простоту, о которых с теплотой вспоминают все, кому довелось общаться с ним непосредственно. Его невозможно упрекнуть в излишней мягкости, поскольку он умел с необходимой жесткостью принимать меры для выполнения однажды принятых решений. Если и имелись в его характере недостатки, то они касались исключительно его общения с ближайшими помощниками и коллегами, на ошибки которых он был склонен смотреть с излишней терпимостью. Но, как известно, даже на солнце есть пятна, и генерала Алексеева в основном упрекали за то, что он стремился переделать все дела сам. Он вплоть до мельчайших деталей прорабатывал множество вопросов и проделывал массу подготовительной работы вместо того, чтобы распределить эти задачи между своими подчиненными, возложив на них ответственность за их безукоризненное и вдумчивое исполнение. Вполне естественно, что такие методы работы доставляли ему много неудобств и, возможно, заставляли его перенапрягаться, что и стало причиной болезни, которая незаметно подкралась к нему в октябре 1916 года и через несколько дней едва не свела в могилу. Только после четырех месяцев отдыха в солнечном Крыму он оправился достаточно для того, чтобы вновь приступить к исполнению своих обязанностей начальника штаба Ставки. Это произошло всего за несколько недель до революции. Позднее, хотя только на короткое время, он становится Верховным главнокомандующим русских армий. В этом качестве характер его деятельности изменился только очень незначительно,