Книга Лирика - Андрей Дмитриевич Дементьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он говорит: «Неужто не заглянешь?»
Мы от любви сходили здесь с ума.
Великий город — как алтарь влюбленных.
Спасибо и Вольтеру, и Дюма,
И всем бульварам, и Наполеону.
Судьбе спасибо, что нас здесь свела.
Не потому ль мне с каждой встречей ближе
Тот давний день — заветного числа,
Когда шумела осень над Парижем.
Израильские новобранцы
Провожают девчонки
Мальчишек в солдаты.
В боевые заботы,
В грядущие даты.
Улыбаются вслед,
И уходят за ними…
У войны здесь мужское
И женское имя.
На вчерашних невест
Нежно смотрят солдаты.
Словно в чем-то пред ними
Они виноваты.
А какой будет служба,
Знает только Всевышний…
Лишь бы все возвратились
Под родимые крыши…
«Лермонтов безмерно рисковал…»
Лермонтов безмерно рисковал,
Вызывая недругов к барьеру.
И когда не принимал похвал
И не ставил в грош свою карьеру.
Рисковал над начатым листом,
Чтоб душой с другими поделиться.
Но особый риск таился в том,
Что в себе хранили те страницы.
Рисковал, когда являлся в свет,
Потому что был остер в беседах.
Не красавец, но лихой корнет,
Поразивший смертью напоследок.
Мертвое море
В Мертвом море столько соли,
Сколько мрака в темноте.
Ты, — как лодка на приколе, —
Отдыхаешь на воде.
Под тобою только камни
Да просоленный настил.
А вдали валун, как мамонт,
Бивни в воду опустил.
А вдали пустынный берег.
Иорданская земля.
Ты не хочешь мне поверить,
Что сейчас туда нельзя.
Что обманчив тихий берег
И жестоки времена.
Невзначай еще подстрелят.
Разбирайся — чья вина.
Ведь не зря на этом месте
Был Содом — библейский град.
И плывет со мною крестик,
И плывет с тобой мой взгляд.
Видение
Ни строки за месяц.
Только суета.
Мы «тусовки» месим.
А тетрадь чиста.
И компьютер дремлет,
Потушив экран.
Пролетает время,
Как аэроплан.
Ни следа, ни звука.
Сердце — как изгой.
Тяжела разлука
С избранной строкой.
Но блеснет надежда
Сквозь мою печаль…
И шепну я: «Где ж ты,
Болдинская даль?»
По закону дружбы,
По родству души
Сверху глянет Пушкин,
Вымолвит: «Пиши!»
Сквозь густой багрянец
Я услышу зов.
И душа воспрянет
От нежданных слов.
Муза вспомнит землю
И окажет честь.
И душа приемлет
Этот дар небес.
«Мне б научиться легко расставаться…»
Мне б научиться легко расставаться
С тем, что уже не продолжится вновь:
С эхом недавних похвал и оваций,
С верностью, не удержавшей любовь.
Мне б научиться легко расставаться
С теми, кто предал в отчаянный час…
С улицей детства в цветенье акаций,
С песней, которая не удалась.
Я же пока тяжело расставался
С тем, с чем проститься настала пора —
С музыкой нашего первого вальса,
С прошлым, что было грядущим вчера.
Памяти Юрия Никулина
Каждый вечер в цирке грустный клоун
До упаду веселил народ.
Цирк всегда при клоуне был полон
И смеялся от его острот.
Говорил он — жизнь у нас такая —
Вместе к счастью мы ее толкаем.
И твердил с упрямством попугая:
Все равно я эту жизнь люблю.
Побудь еще… Манеж тебя зовет.
И наши души просятся в полет,
Когда весь цирк перед тобой встает,
Великий чародей.
Клоун был похож на Дон Кихота.
И, когда смеялся от души,
Мы не вспоминали о заботах
И за шуткой шли к нему и шли.
Знал он — все на этом свете зыбко.
И когда-то умолкает скрипка,
Но светла была его улыбка,
Чтобы нам не расставаться с ним.
Побудь еще… Манеж тебя зовет.
И наши души просятся в полет,
Когда весь цирк перед тобой встает,
Великий чародей.
«Пока мои дочери молоды…»
Пока мои дочери молоды,
Я буду держаться в седле.
А все там досужие доводы
О годах… — Оставьте себе.
Пока мои внуки готовятся
Подняться на собственный старт,
Я мудр буду, словно пословица,
И весел, как детский азарт.
И пусть им потом передастся
И опыт мой, и ремесло…
А мне за терпенье воздастся,
Когда они вскочат в седло.
«Я лишь теперь, на склоне лет…»
Марине
Я лишь теперь, на склоне лет,
Истосковался о минувшем.
Но к прошлому возврата нет,
Как нет покоя нашим душам.
Да и какой сейчас покой,
Когда в нас каждый миг тревожен.
Несправедливостью людской
Он в нас безжалостно низложен.
Прости, что столько долгих лет
Мы жили на широтах разных.
Но ты была во мне как свет,
Не дав душе моей угаснуть.
