Книга Необъявленная война: Записки афганского разведчика - Ким Николаевич Селихов

убавлял фитиль у солнечной лампы, мы спешили к Ахмаду.

В условленный час собиралась вся группа. Старались идти разными дорогами, как учил Ахмад. Петляли, оглядывались, нет ли хвоста за спиной. Дом Ахмада был у подножия выжженной, мрачной вершины. С его плоской крыши хорошо, как на ладони, был виден Кабул. Вот гордость города широкий проспект Майван, площадь Спинзар, утопающие в зелени особняки богатых людей, здания посольств и министерств.

А здесь был другой мир, другая жизнь. Один к одному лепились глиняные дома… Да и можно ли их домами называть… Скорее гнезда, где ютилась многосемейная кабульская беднота. Рядом с гнездами — норы… Самые обыкновенные, выдолбленные в горе киркой и лопатой норы, где тоже жили люди, вместе со скорпионами, блохами и змеями. Грязь, нищета, зловоние. Никакой канализации, никакого водопровода, электрическая лампочка — неслыханная роскошь, которую не каждый хозяин может себе позволить.

— Смотрите и запоминайте, как живут простые люди труда в Афганистане, — говорит Ахмад.

Он — старший в нашей группе, и по годам, и по уму… Работает механиком на аэродроме, окончил специальную школу авиатехников. Роста он небольшого, кряжистый, весь из мускулов состоит. Улыбается редко, лицо всегда чем-то озабочено. Кажется злым и неприветливым. А на самом деле Ахмад очень добрый человек, мастер на все руки. За что ни возьмется, все у него ладится, все получается. Часы ли починить, мотор в машине отладить, с радиоприемником разобраться.

А нас, молодых ребят, Ахмад привлек другим. Стал учить, как драться надо по-настоящему. Любому без ножа давать сдачи.

— Условие одно — никогда не опаздывать на занятие, — предупредил он нас, ошалелых от радости парней. — Согласны?

Еще бы не согласиться, задаром человек изъявил желание заниматься заветным для мужчины видом спорта. Поначалу была группа в десять человек, а осталось нас четверо… Остальные как-то остыли, не всем по вкусу пришлась строгая дисциплина, которую ввел во время занятий Ахмад. Он никого не задерживал, не отговаривал.

— Не нравится, уходи, пожалуйста, — без всякой обиды говорил Ахмад. — Мне нужны бойцы верные, которые в спорт по-настоящему влюблены.

Нашлись такие. Это Махаммад с мебельной фабрики, Султан — ученик скорняка, Рахнавар — монтер с электростанции и я.

Но не о спорте начал с нами разговор Ахмад, когда остались одни. Странный и не совсем понятный для нас разговор.

— Приемами для одной борьбы вы овладели. Но есть другая, более жестокая, смертельная борьба. Хотите силы свои испробовать? Ребята вы надежные, из рабочих… Приходите в следующую джему ко мне в гости. Потолкуем по душам.

Он был откровенным с нами, когда мы встретились у него дома за чашкой чая.

— Я — член Народно-демократической партии Афганистана… Борюсь за то, чтобы всем людям хорошо жилось в нашей стране, особенно рабочим.

— А разве так бывает, чтобы всем — хорошо? — усомнился я.

— Бывает! — утверждает Ахмад. — Бывает, когда трудовой народ берет власть в свои руки. Пора проснуться нам, афганцам, от страшного сна. Людям других стран трудно поверить, что мы живем еще в век феодализма. Мрак, голод, нищета. Девяносто пять процентов населения страны не умеют читать и писать. На пятнадцать миллионов населения нас, технических специалистов, и тысячи человек не наберется… А врачей в каждой провинции меньше, чем пальцев на руке.

Ахмад не делал для нас никаких открытий. Рассказывал о вещах знакомых и больных для каждого из нас. Что верно, то верно. Трудовой день начинается на заре, а заканчивается в поздние сумерки. За весь многочасовой рабочий день — ничтожная плата. Нелегко живется в городе рабочему человеку, но еще труднее приходится дехканину на селе.

Не со стороны, а по-настоящему, глубоко знал Ахмад нашу нелегкую жизнь. Разговорились, каждый о своем, что ближе к сердцу. Задел Ахмад за живое, захотелось высказать все, что мучило, не давало покоя. До самой поздней ночи засиделись мы тогда в гостях у Ахмада. Тихими и задумчивыми стали мои товарищи, когда расходились по домам.

…Вскоре Ахмад сообщил своему подпольному райкому партии о создании группы сочувствующих НДПА из числа рабочей молодежи… Теперь к занятию спортом добавились и другие.

Военную и техническую подготовку группы Ахмад взял на себя. В глухом ущелье, далеко от города, мы тренировались в стрельбе из единственного карабина. На своем стареньком, видавшем виды «Фиате» Ахмад обучал нас шоферскому мастерству.

— Все пригодится в грядущей революции! — говорил он нам.

А вот политзанятия проводили разные пропагандисты, которых присылал к нам райком партии.

…От неожиданности я даже попятился к порогу. За столом на конспиративной квартире у Ахмада, наклонившись над блокнотом, торопливо писала что-то Джамиля. Та самая хозяйка «Ягуара», который после ремонта я доставил к железным воротам богатой виллы.

— Кто это? — спрашиваю я у Ахмада.

— Наш новый пропагандист, рафик Джамиля, — отвечает.

— Ты что, с ума сошел, какая же она рафик… Это же дочь известного господина Рза, владельца нескольких хлопкоочистительных заводов.

— Ну и что? — улыбается Ахмад.

— А ничего. С дочкой капиталиста не хочу иметь дела. Я пошел!

— Не дури! — берет меня за плечи Ахмад. — Джамиля — член нашей партии… Опытный пропагандист! Да ты проходи в комнату, нечего у двери торчать! — И легонько в спину подталкивает.

Джамиля между тем кончила свои записи, блокнот в сторону, увидела меня, заулыбалась.

— А я так и думала, что ты с нами… Как увидела в руках книгу «Мать», ну, думаю, этот мастер жестяных дел наш брат, революционер. Только вот имени ты своего не назвал.

— Салехом его зовут! — за меня поспешил с ответом Ахмад и тут же добавил: — Все в сборе, пора начинать занятия.

— Ну что же, я готова! — говорит Джамиля, откинув упавшую на лоб прядь длинных волос. — Мне поручено ознакомить вас с историей афганского народа, с его героической борьбой за свободу и независимость своей страны. У некоторых из вас может возникнуть вопрос: а зачем нам эта седая древность?

— Да, действительно, зачем? — незамедлительно подает свой голос нетерпеливый Султан. — Мы же не ученики в лицее, а революционеры, борцы, так сказать, за светлое будущее.

— Не по цветам на ветке, а по корням в земле судят о силе дерева, — отвечает ему Джамиля. — Нельзя познать будущее родины, не зная ее прошлого… Но прежде чем начать этот большой разговор, взгляните-ка сюда, мои друзья!

Я только сейчас заметил за ее спиной белое покрывало на голой саманной стене. Джамиля тянет к нему свою руку, слетает легкая ткань и ложится к ногам девушки. А перед нами во весь рост предстает босая женщина, идущая по острым, как пики, камням в гору. Лицо ее до