Книга Умеренность - Райан Холидей

делает его одним из самых эффективных бейсболистов всех времен.

Знаменитая серия началась в июне 1925 года, когда Гериг заменил Уолли Пиппа — легенду Yankees. Гериг дважды стал MVP (самым ценным игроком сезона), семь раз участвовал в Матче всех звезд, шесть раз выиграл Мировую серию. Его ввели в Национальный зал славы бейсбола, и он — первый игрок, чей номер навсегда был выведен из обращения.

Богатырская выносливость Железного Коня проявилась уже в раннем детстве. Гериг родился в Нью-Йорке в 1903 году в семье немецких иммигрантов, он был единственным выжившим из четверых детей. При рождении он весил колоссальные 14 фунтов[23], а немецкие блюда, которые готовила его мать, похоже, только способствовали упитанности. Именно насмешки в школе укрепили решимость мальчика, и он отправился в turnverein — немецкий гимнастический клуб, где начал тренировать нижнюю часть тела. Впоследствии это и обеспечило ему такое количество пробежек. Один школьный приятель как-то пошутил, что не скоординированное от природы тело Герига часто «ведет себя как пьяное».

Он не родился атлетом — он сделал себя им.

Жизнь бедного иммигранта нелегка. У отца Герига, пьяницы и бездельника, постоянно были наготове нелепые оправдания и отговорки. Мальчик стыдился отца и потому стремился сделать своими неоспоримыми плюсами надежность и выносливость. (Словно предвидя будущую карьеру, он не пропустил ни дня в школе.) Обожающая сына мать подавала ему невероятный пример тихого неутомимого трудолюбия. Она работала кухаркой. Она работала прачкой. Она работала пекарем. Она работала уборщицей. И все в надежде обеспечить сыну путевку в лучшую жизнь.

Но бедность не отступала. Один из одноклассников Герига вспоминал: «Никто из тех, кто учился с Лу, не может забыть холодные зимние дни, когда он появлялся в школе в рубашке цвета хаки, брюках цвета хаки и тяжелых коричневых ботинках, но без пальто и без шляпы». Он был ребенком бедняков. Такой судьбы никто не захотел бы, зато она сформировала Герига.

Рассказывают, философ-стоик Клеанф как-то шел по Афинам, и порыв ветра сорвал его ветхий плащ. Ошеломленные горожане увидели, что под плащом, несмотря на холод, ничего нет, и разразились аплодисментами, вознаградив стойкость[24] философа.

Так же поступал и Гериг. Заработок в Yankees сделал бейсболиста одним из самых высокооплачиваемых спортсменов в Америке, но его редко можно было увидеть нью-йоркской зимой в шляпе или хотя бы в жилете. Только женившись на доброй и любящей женщине, Гериг ради нее согласился носить в холод пальто.

Большинству детей просто нравится спорт. Но Лу Гериг видел в бейсболе более высокий смысл. Игра была профессией, требовала контроля над телом и заботы о нем: тело одновременно являлось и средством для достижения успеха, и препятствием для этого.

Гериг учитывал и то и другое.

Он усерднее всех работал. «Тренировки были для него почти религией», — вспоминал один из игроков команды. «Я раб бейсбола», — отмечал сам Гериг. Добровольный раб. Раб, любивший свою работу и навсегда оставшийся благодарным ей просто за возможность поиграть.

Подобная преданность приносит плоды. Выходя на удар, Гериг будто приобщался к чему-то божественному. Он был невозмутим в тяжелой шерстяной форме — в такой сегодня не смог бы выступать ни один бейсболист. Покачивался, переносил вес с ноги на ногу и наконец принимал позу бьющего. Когда Лу замахивался битой, именно его мощнейшие ноги выполняли основную работу, отправляя мяч далеко-далеко, куда-то за пределы стадиона.

Некоторые бэттеры имеют для удара оптимальную точку — Гериг мог ударить откуда угодно. А после? Он бежал. Весьма примечательно, что парень, которого дразнили за «ножки, как у рояля», более дюжины раз за карьеру украл домашнюю базу[25]. Он был не только мощью. Он был еще и скоростью. Энергией. Мастерством.

История знает игроков с большим талантом, большей индивидуальностью, большим блеском. Однако никто больше Герига не вкалывал: никто больше него не заботился о физической форме и никто больше него не любил игру.

Занимаясь работой, которая нравится, вы не хитрите и не жульничаете, а принимаете и выполняете все ее требования, даже самые обыденные и малозначительные: Гериг, например, никогда не швырял и даже не подбрасывал биту. Один из немногих случаев его трений с менеджментом команды произошел, когда стало известно, что Лу в своем старом квартале играл в стикбол[26] с местной детворой, причем иногда даже после матчей Yankees, — он просто не мог упустить возможности поиграть.

И тем не менее наверняка было много дней, когда он хотел все бросить. Когда сомневался в себе. Когда чувствовал, что едва способен двигаться. Когда был разочарован и уставал от собственных высоких стандартов. Гериг не был сверхчеловеком — у него в голове звучали те же голоса, что и у всех нас. Он просто взрастил в себе силу — создал привычку — не слушать их. Потому что как только вы начинаете идти на компромисс, вы уже не надежны…[27]

«У меня есть желание играть, — говорил Гериг. — Бейсбол — это тяжелая работа, и напряжение тут колоссальное. Конечно, это приятно, но тяжело». Можно подумать, желание играть есть у всех, однако, конечно, это не так.

Одни из нас обходятся природным талантом, надеясь, что реальных трудностей никогда не будет. Другие преданы своему делу до определенного момента, но уйдут, как только станет слишком тяжело. Так было тогда, так происходит и сейчас — и даже на элитном уровне.

Один тренер во времена Герига назвал это эпохой алиби: у всех наготове имелись оправдания. Всегда находилась причина, по которой спортсмены не выкладывались на все сто, появлялись в тренировочном лагере не особо подготовленными.

Еще новичком Джо Ди Маджо[28] как-то спросил Герига, кто, по его мнению, будет бросать в команде соперника, возможно надеясь услышать, что чьи-то удары проще отбивать. «Никогда не беспокойся об этом, Джо, — ответил Гериг. — Просто помни, что для Yankees всегда приберегают лучших». Он ожидал, что и каждый игрок Yankees будет действовать с полной самоотдачей. В этом-то все дело: кому много дано, с того много и спрашивается. Обязанность чемпиона — действовать как чемпион. Работать так же усердно, как и человек, которому нужно что-то доказывать.

Гериг не злоупотреблял алкоголем, не коллекционировал девушек, не искал острых ощущений и не гонял на скоростных машинах. По его собственному выражению, он не был «гулякой», но ясно давал понять, что «не проповедник и не святой». Биограф спортсмена Пол Гэллико, несколько раньше Герига тоже выросший в Нью-Йорке, писал: «Чистая жизнь этого человека появилась не из самодовольства и ханжества, желания приобщиться к святости. У него было упорное стремление. У него была цель, и он выбрал наиболее разумный и