Книга Дневник провинциальной дамы - Э. М. Делафилд

меня, отрастили или отращивают длинные волосы. Леди Б. говорит, что Теперь не встретишь никого с Короткой Стрижкой нигде: ни в Лондоне, ни в Париже, ни в Нью-Йорке. Чепуха.

В ходе вечера обнаруживается, что голубой ковер не имеет никакого отношения к литературе, а работает государственным санитарным инспектором и что «Симфонию трех полов» написал бледный молодой человек в очках. Леди Б. спрашивает, удалось ли мне поговорить с ним на тему извращений, поскольку его рассуждения по этому поводу всегда очень забавны. Отвечаю уклончиво.

В гостиную заходят мужчины, и, как раз когда в комнате становится чуть теплее, все направляются в бильярдную, где леди Б. затевает неприятную игру, требующую умелого обращения с бильярдными шарами и Точного Глазомера, которым большинство из нас не обладает. Роберт играет хорошо. С радостью делаю вывод, что бильярд – более надежный способ обрести признание, чем авторство «Симфонии трех полов».

По пути домой хвалю Роберта, но он ничего не отвечает.

26 ноября. За завтраком Роберт говорит, что, пожалуй, мы уже не в том возрасте, чтобы засиживаться где-либо настолько поздно.

Фриппи и Коулмен сожалеют, что больше не могут отсрочить оплату долга, а посему просят оказать им любезность и выслать чек с ответным письмом, иначе, к своему огромному прискорбию, будут вынуждены предпринять Дальнейшие Шаги. Написала в Банк письмо с просьбой перевести Шесть Фунтов, тринадцать шиллингов и десять пенсов со Сберегательного Счета на Текущий. (Чтобы Сберегательный Счет не закрылся, на нем оставлено Три Фунта, семь шиллингов и два пенса.) Решаю отложить плату молочнику до следующего месяца, а услуги чистки покрыть частично. Это дает возможность отправить господам Ф. и К. чек, который я датирую 1 декабря – днем, когда истек крайний срок погашения задолженности. Финансовая нестабильность очень изматывает.

28 ноября. Ф. и К. присылают квитанцию и заверяют, что и впредь будут крайне внимательны к моим пожеланиям, но явно по-прежнему далеки от понимания тех усилий, какие мне пришлось приложить, дабы уладить ситуацию.

1 декабря. Телеграмма от дорогой Роуз с известием, что она прибывает в Тилбери[17] 10-го числа. Телеграфирую, что рада приезду и встречу в Тилбери 10-го. Говорю Вики, что ее крестная, моя лучшая подруга, возвращается домой спустя три года жизни в Америке. Вики спрашивает: «А мне подарок привезет?» Я возмущена такой меркантильностью и жалуюсь Мадемуазель, которая отвечает: «Si la Sainte Vierge revenait sur la terre, madame, ce serait notre petite Vicky»[18]. Категорически не соглашаюсь. В другом настроении Мадемуазель бы первая назвала Вики «ce petite démon enragé»[19].

(Вопрос: Всегда ли представители романских народов так искренни, как хотелось бы?)

3 декабря. Радиограмма от дорогой Роуз, которая в итоге прибывает в Плимут 8-го числа. Снова выражаю радость и заверяю, что встречу ее в Плимуте.

Роберт занимает неодобрительную позицию и говорит, что это – Напрасная Трата Времени и Денег. Не знаю, о чем это он, о телеграммах или о Плимуте, но решаю не уточнять. Поеду 7-го. (NB. До отъезда заплатить бакалейщику и пожаловаться, что в прошлый раз имбирное печенье было слишком мягким. Но сначала убедиться, что Этель хорошо закрывала банку.)

8 декабря. Плимут. Приехала вчера вечером. Ужасный шторм, пароход задерживается. Очень переживаю, что Роуз, должно быть, страдает от морской болезни. Ветер завывает и дует так, что в гостинице трясутся стены; всю ночь дождь хлещет по стеклу. Мне не нравится номер; в голову закрадывается неприятная мысль, что здесь, возможно, совершили убийство. А труп спрятали за дверью в углу. Вспоминаю все книги с подобным сюжетом и не могу уснуть. Наконец открываю потайную дверь. За ней большая кладовка и никаких трупов. Снова ложусь в постель.

Утром шторм бушует сильнее, еще больше переживаю, что Роуз, возможно, вынесут на берег без чувств.

Иду в пароходную контору и узнаю, что на пристани надо быть в десять часов.

Умудренная опытом, беру с собой манто, складной стульчик и «Американскую трагедию», потому что это самая толстая книга, какую удалось найти. Дождь прекращается. Остальные встречающие оглядываются на меня и завистливо смотрят на складной стульчик. Старушка в черном ковыляет туда-сюда. Испытываю угрызения совести и предлагаю ей стульчик.

– Спасибо, – отвечает она, – но у меня на стоянке «даймлер», могу в нем посидеть, когда захочу.

Обескураженно возвращаюсь к чтению «Американской трагедии».

Книга довольно тягостная, но я читаю ее уже часа два, и тут полицейский сообщает, что, если я желаю подняться на борт парохода, к нему сейчас пойдет бот. Перемещаюсь туда вместе со стульчиком и «Американской трагедией». Сорок минут читаю. (NB. Спросить Роуз, правда ли жизнь в Америке такая, как в книге.)

Далее следуют пренеприятные полчаса. Стульчик скользит по палубе, и я вынуждена отложить «Американскую трагедию».

Вокруг в больших количествах ходят люди, внешний вид которых говорит о том, что они имеют отношение к морскому делу. Они поглядывают на меня, и один спрашивает, хорошо ли я переношу качку. Нет, плохо. Откуда-то из волн неожиданно выныривает пароход; на все стороны свешивают тросы. Стоит мне углядеть Роуз, как огромные волны отгоняют бот от парохода.

Успокаиваюсь при мысли, что Роуз явно не надо нести на берег, но вскоре чувствую, что кое-кого другого, возможно, понадобится.

Еще волны, еще тросы и кипучая деятельность повсюду.

Возвращаюсь к стульчику, но на «Американскую трагедию» нет сил. Человек в зюйдвестке говорит мне, мол, вы, мисс, сидите на проходе.

Перемещаюсь вместе со стульчиком и «Американской трагедией» в другой угол. Человек в болотных сапогах говорит, что меня тут затолкают.

Новое перемещение вместе со стульчиком и «Американской трагедией». Слегка радует, что меня назвали «мисс».

Вижу Роуз с причудливых ракурсов, поскольку бот то поднимается, то опускается на волнах. Наконец спускают трап, и я вместе со стульчиком и «Американской трагедией» добираюсь до парохода. Слишком поздно понимаю, что и стульчик, и «Трагедию» можно было оставить на боте.

Дорогая Роуз чрезвычайно благодарна за все усилия, которые я предприняла, чтобы ее встретить, но заявляет, что прекрасно переносит качку и всю ночь крепко спала, несмотря на шторм. Изо всех сил подавляю необоснованную досаду.

9 декабря. Роуз погостит у нас два дня перед тем, как уехать в Лондон. Говорит, что во Всех американских домах Всегда Тепло. Роберт с раздражением заявляет, что во Всех американских домах Ужасно Перетоплено и Очень Душно. Разумеется, его заявления имели бы больший вес, побывай он хоть раз в Америке. Также Роуз постоянно рассказывает о том, как хорошо в Америке налажена Телефонная Связь, и просит стакан холодной воды за завтраком, чего Роберт не одобряет.

Во всем остальном милая Роуз совершенно не изменилась и предлагает мне останавливаться в ее квартирке