Книга Скованный - Теодор Картер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Что мне сказать Диане?»
«Папочка, скажи правду».
Томас встает, сжимает губы и уходит.
— Что-то еще хотите сказать? — спрашивает Уолкер напоследок.
— Да. Почините кондиционер.
9
Звяканье чайной ложки о посуду. Знак эгоизма или способ привлечь внимание?
Томас сидит напротив своей жены и впервые за долгое время она вновь показалась ему красивой. Он не отрывает глаз от ее лица, шеи, груди и рук.
— Как дела на работе? — спрашивает Диана.
Томас молчит.
Его глаза скользят по ее ключицам, оценивают плечи и предплечья, крутятся вокруг запястий и тормозят на пальцах.
— Я и не заметил, как мы постарели с тобой.
Диана опускает взгляд. Она краснеет. Томас сверлит зрачками ее губы. Он замечает морщинки, что тянутся от ноздрей. Нос выглядит так, будто Диана съела лимон. Глаза. Они словно всегда слегка прищурены, но веки открыты полностью.
— Как быстро пролетело время, — говорит Томас. — Словно только вчера я впервые тебя увидел.
Диана облизывает губы, рисуя треугольник своими бровями.
Томас замечает в ее прическе несколько седых волос. Он помнит их совсем еще пышными и блестящими. Помнит, как запускал в них пальцы и прижимал ее лицо к своей груди. Он видит шею, бледную и грубоватую. Он помнит и ее. Помнит свои поцелуи и ее неуловимое дыхание.
Помнит, словно это было вчера, или даже сегодня утром.
— Я не знаю, как так случилось, Диана, что мы с тобой прожили целую жизнь. Ведь мы никогда друг друга не понимали, — он улыбнулся уголком рта. Диана улыбнулась обоими уголками. — Мы столько пережили вместе, столько радостного и счастливого, грустного и печального. Но мы все равно остаемся вместе.
Томас смотрит на декольте. То, что оно скрывает, грубеет и размокает. Диана медленно дышит. Ее дыхание вздымает грудь частыми рывками.
— Какой же я придурок, Диана. Какой же несносный ублюдок. Я натворил столько дерьма, а наговорил тебе еще больше. Прости меня, Диана. Прости…
Одно лишь мгновенье. Незаметное. Проскользнувшее между ними. Они обнимают друг друга так, как не обнимали много лет.
— Прости меня, Диана, — повторяет Томас. — Меня увольняют.
Он чувствует слезы, брызнувшие в шею стальным потоком.
10
Кофе с молоком — лучший способ избавиться от запора. Рабочее место. Экран монитора. Томас пялится в электрическое свечение и ему невыносимо хочется срать. Итон говорит:
— Ты знал, что где-то живет один парнишка, который в самом детстве посчитал себя шизофреником? Но он перепутал. Голоса в его голове оказались всего лишь мыслями.
В офисе по-прежнему жарко. Пот по-прежнему стекает в задницу и вызывает зуд и раздражение.
— Существует интересная практика в психологии. Или в психиатрии. Точно не знаю.
Томас удивился. Хоть чего-то Итон не знает.
— Какой-то чудак подсылал в психушки людей и они говорили, что они шизофреники. Он проверял, способны ли медицинские работники отличить настоящую шизофрению от симуляции.
Челюсть Томаса Дрожит. Что-то внутри бурлит, взрывая пузырьки газа. Томас смотрит на Итона. Нет никакого Итона. Рядом сидит он — Томас Клаус. Он осмотрелся по сторонам. Тысячи его копий разбросаны по офису, который, казалось, не имеет границ. Двойник открывает рот. Двойник говорит:
— Все медицинские учреждения, естественно, находили симулянтов и отсылали их обратно. Молодцы, правда? Во всех газетах печатали эту новость.
Томас Клаус. Тысячи Томасов Клаусов. Миллионы. Все они одеты как он. Выглядят как он. Разговаривают как он.
Томас напрягает задницу. Что-то вылезает из него. Может быть, еще один Томас Клаус?
Томас Клаус говорит:
— А потом тот самый чудак, который подсылал этих самых симулянтов заявил, что никого вовсе не подсылал, а те, кого они принимали за симулянтов, — настоящие больные.
Терпеть невыносимо. Томас встает. Он идет в туалет. Справа от него — Томас Клаус. Слева — Томас Клаус. Сзади и спереди — тоже он.
Томас садится на унитаз, спуская штаны. Воздух становится едким и душным, словно кто-то жарит яичницу. Его задницу обрызгивают капли из унитаза. Мерзко.
Голос с соседней кабинки говорит:
— Общество было потрясено. Оказалось, что не существует никаких достоверных методов распознать — шизофреник человек или симулянт. Значит можно просто прийти в психушку и сказать, что ты слышишь голоса, и тебе поверят. Представляешь?
Если ученые не способны отличить шизофреника от симулянта, способен ли сам человек понять, что он не шизофреник? Может быть, мышления не существует. Может быть, мы принимаем решения не по собственной воле? Ведь голоса в голове что-то тебе трезвонят.
Они говорят:
«Если ты не способен сделать что-то опасное, значит, наступит конец света».
Ты делаешь то, что говорят голоса.
Они говорят:
«Что мешает тебе прямо сейчас забраться на стенку, разделяющую кабинки, и посрать на Итона Спаркса. Что мешает посрать себе на лицо?»
— Мы живем в странном мире, Томми. Ужасно странном. Все эти галлюцинации, голоса. Может быть, всего вокруг вообще не существует?
Голоса говорят:
«Папочка, не стоило меня рожать. Это было бессмысленно».
11
Ветхий дом. Его стены покрыты мхом и плесенью. Местами торчат прогнившие доски. Когда-то он был другим.
Томас стоял напротив Дианы, тогда еще Дианы Кларк. Ему Восемнадцать. Она — само превосходство. Томас, сопротивляясь дрожи, протягивал ей свою ладонь. На том же чердаке. Пол которого завален хрустящим сеном.
— Томас, — говорит Диана, уже Клаус. — Нужно искать тебе работу, Томас. Мне будет трудно найти работу, ты ведь знаешь мое шаткое психическое состояние.
— Знаю, — отвечает он. — Я уже занимаюсь этим вопросом.
С тех пор, как не стало Элли, милой и обаятельной Элли, в этой квартире больше не было души. Она превратилась в бесчувственную коробку из бетона, животрепещущую своим монотонным раскаянием. Так выглядят дома, которые вот-вот покинут хозяева. Так выглядит серость. Скука и сожаление.
Когда тебе восемнадцать жизнь кажется бесконечной. Да и не было никакой жизни. Она только началась. Член стоит как надо. Похмелья нет.
Томас Клаус и Диана Кларк. Они искренне любили друг друга. Они предвкушали будущую жизнь, жаждали ее и ценили свое настоящее.
Когда тебе восемнадцать, ты почему-то думаешь, что непременно станешь богатым.
Пересекая пальцы рук, они целовали губы, Томас заключал Диану в свои объятия. Она прижималась к его груди и закрывала свои глаза. Играл романтичный джаз.
— В последнее время так тяжело даются любые вещи, — говорит Диана. — Такое ощущение, что я скоро упаду, сложу руки и молча пролежу остаток своей жизни.
— Не говори так, Диана. Мы обязательно справимся. Я обещаю. Иди ко мне…
Музыка замораживала время. Ставила на паузу. Не было ничего, лишь теплый чердачный свет, хрустящее сено и двое влюбленных.
