Книга Выбираю тебя - Настя Орлова

удастся!

Вздергиваю подбородок и награждаю Алекса ледяным взглядом, но моя воинственность разлетается вдребезги от неподдельной теплоты, которой вспыхивают его глаза, когда он наконец произносит:

– Мне очень жаль, Лиля.

Его густой голос звучит низко и немного хрипло, и говорит он с едва уловимым итальянским акцентом, чуть растягивая слова. Как-то иначе, не так, как обычно. Будто волнуется, что, конечно, само по себе невероятно. За те годы, что я знаю Алекса, я едва ли хоть раз видела его неуверенным в себе, и пусть с нашей последней встречи прошло много лет, вряд ли он сильно изменился. Рожденный русской матерью от отца-итальянца, он всегда обладал аристократической надменностью и удивительным шармом, впитавшим лучшее от двух наций. Волнение – не для него, и нечего мне выдавать желаемое за действительное.

Открываю рот, чтобы сказать, куда он может засунуть свои соболезнования, но прежде чем успеваю произнести хоть слово, чувствую прикосновение его теплых пальцев к своим холодным ладоням.

– Никогда не слышал о личном пространстве? – выдыхаю я, шокированная этим бесцеремонным вторжением.

Прячу руки за спину, но не отступаю. Прикосновения Алекса – это табу, но много лет назад я хорошо усвоила урок – этому человеку нельзя демонстрировать даже малейшего намека на слабину, иначе он без всякого колебания использует ее против тебя же.

– Я не нуждаюсь в твоих соболезнованиях, – продолжаю неприязненно, потому что он молчит. – Полагаю, день смерти моих родителей станет для Ди Анджело семейным праздником.

В глазах Алекса недоумение. Желваки на скулах надуваются, густые брови сходятся на переносице, а губы складываются в ровную линию.

– Ты сама не веришь в то, что говоришь, – говорит он спокойно, контролируя свой голос, хотя я чувствую, что мое обвинение ему не понравилось. – Мы сочувствуем вашему горю.

Его слова звучат вполне искренне, но я знаю, просто знаю, что ему нельзя доверять. Ни ему, ни кому-то еще из его семьи. Мой отец имел когда-то неосторожность положиться на Вальтера Ди Анджело и потерял львиную часть бизнеса. А Кирилл считал Алекса другом, пока ему не пришлось три недели проваляться в больнице с сотрясением мозга и сломанной рукой. Инстинкт самосохранения подсказывает, что мне тоже нужно быть очень осторожной, но я никогда не была трусихой и сейчас тоже не буду.

Для того чтобы смело встретить взгляд Алекса, мне приходится задрать голову. Я почти забыла, какой он высокий. Я тоже не маленькая, но мне приходится смотреть на него снизу вверх, и это бесит. Но еще сильнее бесит то, что с нашей последней встречи он, кажется, стал еще более мужественным и привлекательным, хотя, казалось, куда уж больше? Темные волнистые волосы, как всегда, немного длиннее, чем положено, непослушная прядь, как и раньше, небрежно падает на глаза. Правильные черты лица, высокие скулы, прямой тонкий нос, упрямый подбородок, высокий лоб. Проницательные темно-серые глаза и чувственные губы. Губы, мечты о которых тревожили меня все эти годы, прошедшие с моего школьного выпускного…

О господи!

– Зачем ты на самом деле пришел? – спрашиваю я, отгоняя постыдные воспоминания.

Бесполезно пытаться понять, что у Ди Анджело на уме, поэтому я задаю прямой вопрос, на который хочу получить исчерпывающий ответ.

– Чтобы увидеть тебя, – отвечает Алекс. – И убедиться, что ты справляешься с этой ситуацией.

– Я справляюсь, – говорю резко, морщась от слова «ситуация», которое он подобрал для описания ужаса, в котором я живу уже несколько дней.

– Чем я могу помочь тебе?

Его вопрос вводит меня в замешательство. Я вдруг ощущаю себя на грани истерики – мне до нее остался крошечный шажок, а я уже неосмотрительно оторвала ногу от пола. Уму непостижимо! Я держалась четыре дня, а сейчас готова не то расхохотаться, не то разрыдаться перед единственным человеком, перед которым этого нельзя делать. Вот кто без единого сомнения использует мой срыв с выгодой для себя.

– Вернуть типографию, которую вы обманом купили месяц назад? – с сарказмом произношу я.

Графитовые глаза Алекса сужаются, выражение лица становится мрачным.

– Это бизнес, Лиля. Твой отец…

Закрываю уши ладонями и быстро мотаю головой.

– Не смей говорить о моем отце! – перебиваю я. – Не надо. Если ты действительно хочешь помочь – уходи, – прошу глухо, чувствуя, как на меня наваливается усталость. – Просто уходи, Алекс. Я не хочу, чтобы тебя здесь видели. Кирилл в зале. Еще одной сцены я не выдержу.

На мгновение его суровое лицо смягчается. В серых глазах вновь появляется теплота, в природу которой мне не хочется вдаваться.

– Мне действительно жаль, Лиля. Поверь мне.

Внезапно Алекс протягивает руку и легко касается моей щеки. Его пальцы теплые, немного шершавые, но очень нежные. И пусть он снова нахально нарушает границы моего личного пространства, я почему-то не делаю попытки отстраниться. Эти тепло и нежность – будто из давно забытого прошлого, когда я не была такой одинокой, как сейчас. Когда был кто-то, кому я была небезразлична…

На глазах закипают слезы, нервы взвинчены до предела, а рядом со мной Ди Анджело. Должно быть, я просто спятила.

Прикрываю веки, зная, что пора прекратить это безумие, но еще до того, как собираюсь с силами, Алекс убирает руку. Я слышу его тяжелый вздох. Шаги. Когда я открываю глаза, комната пуста. И только разлитый в воздухе древесно-пряный аромат мужского одеколона убеждает меня, что все случившееся мне не приснилось.

Глава 2

– Мне нужно, чтобы ты подписала несколько бумаг до того, как я уйду в офис, – говорит Кирилл, допивая свой кофе.

Я киваю, рассеянно помешивая овсянку в тарелке, и смотрю в окно. Солнце светит. Птицы поют. И деревья у нас в саду уже совсем зеленые.

– Это срочно, Лиля, – добавляет брат нетерпеливо, вставая из-за стола. – Заканчивай и приходи.

Кухня опустела, а я еще несколько минут таращусь в окно: думаю о том, как я могла не заметить, что пришла весна. В конце концов запихиваю ложку каши в рот и тут же выплевываю остывшую овсянку обратно в тарелку. Гадость. Ею теперь только кирпичи на стройке склеивать. Вываливаю скользкую массу в мусорное ведро, ставлю грязную тарелку в посудомоечную машину и послушно плетусь в кабинет. Раньше его занимал папа, а теперь облюбовал брат, которому очень нравится строить из себя большого босса. Я не против – только бы ко мне не приставал.

Через неделю после похорон родителей мы с ним вступили в наследство, так что Кир теперь главный в группе компаний «РусПринт». Управляет и моей, и своей долей. Уходит рано, приходит поздно. В выходные торчит в кабинете.