Книга Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов» - Евгений Владимирович Акельев

книги[35]). Конечно, в идеале было бы желательно реконструировать тысячи социальных действий, совершаемых представителями всех этих общественных и гендерных групп вокруг воли царя видеть всех своих подданных безбородыми. Но, к сожалению, мы вынуждены ограничиться лишь теми отношениями, которые удается восстановить по сохранившимся следам.

4

Для реконструкции тех смыслов, которые в Московском царстве связывались с брадобритием и брадоношением, особое значение имеют различные богослужебные, уставные и публицистические тексты XV–XVII вв., которые активно циркулировали в конце XVII – первой четверти XVIII столетия. Большинство содержащихся в них аргументов были аккумулированы в специальном Окружном послании патриарха Адриана 1690‐х гг. с обстоятельным обоснованием греховности брадобрития и объявлением отлучения от церковных таинств для нарушителей заповеди брадоношения. Это самое яркое полемическое произведение последнего патриарха досинодального периода, столь важное для понимания исторического контекста петровской «культурной революции», до сих пор было известно по публикации Г. В. Есипова 1863 г.[36], выполненной по одному-единственному списку, сохранившемуся в составе старообрядческого рукописного сборника XVIII в.[37]Сличение текста этого списка с другими обнаруживает немало позднейших вставок и исправлений, к которым примешались и грубые ошибки, допущенные при подготовке текста к изданию. Поиски в различных архивах и рукописных собраниях (ОР ГИМ, ОР РГБ, ОР РНБ и др.) привели к выявлению 25 списков, которые объединяются в две редакции (причем список, по которому выполнена публикация Есипова, относится ко второй, более поздней редакции). Самым примечательным является список конца XVII в., содержащий киноварную правку Евфимия Чудовского, несомненно свидетельствующую о подготовке текста к напечатанию[38]. Текстологическое исследование Окружного послания позволило доказать, что в нем активно используются переводы канонических текстов, выполненные Евфимием Чудовским и его учениками в первой половине 1690‐х гг. Это позволило, во-первых, получить дополнительные аргументы, подтверждающие авторство Евфимия, а во-вторых, уточнить время создания этого памятника (на основе датировки использованных в нем переводов). Кроме того, были выявлены и проанализированы все источники, на которые опирался составитель Окружного послания. Среди них Кормчая книга, послание Максима Грека царю Ивану Грозному «о еже не брити брады», постановление Стоглавого собора о брадобритии, опубликованные в Требниках 1624, 1639 и 1651 гг. анафематизмы еретических заблуждений западных христиан (в том числе брадобрития), постановление об отлучении от Церкви за брадобритие патриарха Иоакима, подготовленная братьями Лихудами по заданию Адриана проповедь «еже не брити брады по законом» и др. Для того чтобы реконструировать суждения противников Адриана, я использовал очень информативное в этом отношении сочинение Димитрия Ростовского, специально посвященное критике старомосковских представлений о брадобритии[39]. Эти и другие памятники книжности позволили выявить различные аргументы и контраргументы, которые использовались участниками споров о брадоношении и брадобритии в России конца XVII – начала XVIII столетия.

К сожалению, ни в одном из известных сегодня царских указов и писем не обнаруживается мотивация мероприятий, направленных на европеизацию внешнего облика подданных. Для того чтобы реконструировать образ мыслей Петра I, в этой книге используются различные косвенные данные. Важно понимать, что мы располагаем малыми возможностями для изучения механизмов принятия решения в рассматриваемую эпоху[40]. Письма царя сохранились далеко не полностью (лишь начиная с 1704 г. фиксировались именные петровские указы, но не все исходящие письма), а потому классическое издание «Письма и бумаги Петра Великого» (на настоящий момент доведенное только до 1714 г.) дает фрагментарную картину взаимодействия царя и его агентов. Но даже если бы царская корреспонденция сохранилась в полном объеме, это вряд ли облегчило бы нам жизнь, так как ключевые решения, связанные с введением брадобрития, принимались Петром самостоятельно, в ходе совещаний с некоторыми доверенными лицами. От этих устных переговоров, разумеется, не сохранилось и не могло сохраниться никаких свидетельств. Впрочем, кое-какие наблюдения может дать анализ самих текстов указов, о чем подробнее будет рассказано в свое время.

Самой большой трагедией для исследователя данной темы является утрата архива Приказа земских дел, который с 1705 г. отвечал за реализацию указа о брадобритии. Эту утрату позволяют лишь отчасти восполнить приходно-расходные ведомости Приказа земских дел, которые начиная с 1701 г. ежемесячно направлялись в Ближнюю канцелярию. Кроме этого, в нашем распоряжении имеются частично сохранившийся архив Раскольнической конторы Сената, курировавшей борьбу с брадоношением в 1720–1760‐е гг., а также некоторые относящиеся к нашей теме документы органов местного управления.

Важно также отметить, что мы почти не располагаем источниками личного происхождения, что обусловлено отсутствием в рассматриваемую эпоху традиции писать дневники и мемуары, а также плохой сохранностью личных писем. Некоторые счастливые исключения (записки Желябужского, воспоминания князя Б. И. Куракина, письма-отчеты монастырских стряпчих своему начальству) не содержат никаких личных оценок, а лишь сухо констатируют факты (впрочем, нередко дают совершенно уникальную информацию).

В этой ситуации особое значение приобретают, с одной стороны, свидетельства иностранцев – выходцев из Западной Европы (дипломатов, путешественников и наемных специалистов), а с другой – судебно-следственные документы. Иностранцы имели возможность наблюдать порядки при дворе Петра, а также общаться с отдельными представителями высшего общества. Впрочем, имеются и некоторые исключения. Так, наблюдательный английский корабельный инженер Джон Перри, в 1698–1715 гг. служивший в России, обсуждал введение брадобрития с некоторыми царскими плотниками, о чем оставил бесценные свидетельства.

Крайне важное значение имеют так называемые политические процессы Преображенского приказа[41]. Это источник не новый, а скорее традиционный: он давно используется в историографии, многие дела хорошо известны и постоянно цитируются еще со времен С. М. Соловьева. Однако мои предшественники имели тенденцию слышать исключительно подозреваемых и подследственных, неосторожно высказывавших крамольные «непригожие речи» о государе и понесших за это суровое наказание. Многочисленные изветчики, свидетели, те, кто находился за кадром процесса, хотя их слова и действия или бездействие все же удается реконструировать, так же как и сами следователи, как правило, оставались за рамками исследовательского внимания. Я же исхожу из предположения, что каждый политический процесс Преображенского приказа возник в результате конфликта между «московитами», которые придерживались разных точек зрения. При их анализе важно услышать все раздающиеся голоса.

5

Вкратце обрисовав мой подход и используемые источники, необходимо сказать несколько слов и о его ограничениях. Я в полной мере осознаю, что, сосредоточивая внимание на одной лишь инициативе Петра I, рискую потерять из виду общий план эпохи, упустить другие важные явления, с брадобритием тесно взаимосвязанные. В самом деле, тот символический разрыв с прошлым, который был осуществлен Петром I, нашел выражение в очень многих его инициативах, таких как насаждение западноевропейской одежды, введение нового стиля и эры, создание новых праздников и ритма придворной жизни и т. д.[42] Но все же я сознательно иду на