Книга Игра реальностей. Дрейк - Вероника Мелан

- Дочка, как дома? Нормально все?

- Нормально, мам. А ты как? Через три дня уже приедешь, я очень жду тебя.

- Дин, а что-то случилось что ли? - Она забеспокоилась.

- Да, нет. Просто скучаю.... Ничего не случилось.

- Тогда ладно. А я как раз хотела сказать, что билеты перенесу, наверное.... Еще на неделю вперед. Если дома нормально, то куплю побольше, не буду торопиться, лучше присмотрюсь еще вокруг.

Я вздохнула.

- Конечно.....

Сообщив маме, что очень ее люблю, я не стала настаивать на скором приезде. Если она считает, что так будет лучше, значит, пусть задержится. В одиночку с отчимом хоть и неприятно, но терпимо. Ведь не маленькая я уже. Проживу еще неделю. Может быть, когда-нибудь представится шанс сменить эту работу на другую, которая позволит и за бабушку платить и отдельно квартиру снять? Вот было бы здорово....

А если нет, тогда только какой-нибудь зарубежный миллионер и спасет. Хотя, куда с моей-то внешностью.... Даже на сайты знакомств стыдно.

Об этом я подумала уже шагая обратно по коридору, чтобы помешать шкворчащую на плите рыбу.

Но этот вечер, как оказалось, имел на меня планы. И совсем не те, что я строила сама для себя - мол, почитать, отдохнуть, выспаться перед завтрашним днем, постирать пару вещей.

Рыба на плите так и не дожарилась. Я только и успела выключить печку, накинуть плащ и достать немного денег из заначки на "черный" день, чтобы заплатить за поездку на такси, потому что как гром посреди ясного неба пятью минутами позже в квартире раздался еще один звонок.

На этот раз из больницы. Бабушку увезли на скорой.

Эта вечер запомнился мне чередой кошмаров и измотал до предела.

В больницу, потом из больницы, чтобы сгрести все накопленные деньги (очень хотелось ноутбук, э-э-э-х) и отдать их докторам. Бабушке потребовалась операция на сердце. Запомнилась ее пергаментная рука, сухая и сморщенная и слова "Диночка, ты ежель шо случится, квартиру-то себе забери, в завещании я написала..." Уговоры о том, что ей - всего лишь семидесятитрехлетней - еще рано, ей еще жить да жить. А потом операционная для нее, а я для меня тишина коридора и равнодушный свет белых ламп.

Затем вышел какой-то доктор, лица я уже не запомнила, сказал, что операцию сделали вовремя и успешно, и что бабушка жить будет, но сейчас навещать нельзя, нужен отдых.

И снова такси. Уже ночью, под моросящим дождем. И последние двести рублей исчезли в кошельке водителя. Ни заначек, ни сбережений, только в долг теперь. Ни еды и не воды..... И только белая мокрая шерсть мурчащего от радости кота у подъезда, которого снова пришлось оставить на улице.

Когда открыла дверь в квартиру, то порадовалась, что дома тихо. Анатолий не вернулся, вероятно, заночевал у кого-то из друзей. И то хорошо. Я, почти ничего не соображая от усталости, разделась и, даже не вспомнив про полусырую рыбу на плите, ушла в спальню и забралась в постель. На автомате завела будильник на семь утра и укрылась с головой одеялом.

Сон не шел. Крутились мысли о том, что денег нет даже на то, чтобы закинуть на мобильник и позвонить маме. А с городского нельзя - международные звонки давно заблокированы. Значит, мама не узнает, пока я не займу и не сообщу ей.

Зубы стучали, хотя в комнате было тепло. Отчаяние вновь скрутило так, что дышать было больно.

Почему я всегда одна? Почему нет того, к кому можно пойти и пожаловаться? Почему все на мне?

Но уже давно стало ясно, что вопросы "за что?" всегда остаются без ответов. Мишка у подъезда тоже, наверное, в своей кошачьей голове спрашивал "за что", а толку-то.

Я попыталась глубоко дышать. Выровнять пульс, успокоиться. Через какое-то время мысли потекли спокойнее. И все же не давали покоя давно укоренившиеся где-то внутри страхи.

Как получилось, что мне двадцать шесть, а у меня ни семьи, ни детей, ни прибыльной работы? Ни перспектив, ни повышений на горизонте. Разве у человека, когда он молод, не должно быть все иначе? Танцы-гулянцы, встречи под луной, захлестывающий круговорот эмоций?

А я, как Онегин. Уставшая от всего - от жизни, от беспросветности, от отсутствия перемен и новых ощущений. Ведь когда-то раньше даже влюблялась, и давалось это не так уж и сложно. Были ведь отношения, даже длительные, почти три года длящиеся, а развалилось все. Чувства погасли, и с тех пор сердце заглохло, как неживое. Замолчало и все тут. И сколько не смотри на знакомых и незнакомых мужчин, а оно даже не трепыхнется, будто окаменело, хоть и не разбивалось особенно.

Кто мог ответить на вопрос "почему"?

Мама, и та была далеко. Ни просто рядом посидеть, ни слова сказать.

Я поняла, что еще немного и разревусь. А слезы никогда ничему не помогали, только падать на дно того колодца, дна у которого на самом деле нет. Зря люди думают, что когда донизу донырнут, тогда и светлая полоса начнется, тогда и всплывать на поверхность можно будет.

Нет дна. У отчаяния никогда нет дна, только падать. Глубже и глубже.

Как тонущий, я уцепилась за спасительную соломинку, в виде пришедшей на ум картинки того же самого парка, что и несколькими часами ранее. Осеннего, в закатном солнце. Со стоящим среди деревьев фонтаном.

Я всхлипнула, но удержала себя от плача и засопела.

Картинка эта позволяла не думать, отвлечься. Хоть на секунду, но забыть о навалившихся страхах. Как бы так сделать, чтобы она задержалась подольше?

Осознав, что нервное напряжение не позволяет сну заглянуть ко мне на огонек, я принялась думать "А как оно было бы, сиди я действительно там, на лавочке?" Когда не было всего этого дня, не было пьяного Анатолия, не было мамы, говорящей, что задержится, не было бледной полуживой бабушки на больничной каталке на пути в операционную. Что было бы, если бы всего этого со мной сегодня не было, а взамен был какой-то хороший день, в детали которого даже вдаваться не стоило?

Просто хороший и все.

Я вдруг как-то успокоилась. Задышала ровнее, сосредоточившись на ощущениях собственных подошв, стоящих на асфальтированной дорожке, усыпанной желтыми листьями. И будто начав играть в игру, попыталась переводить глаза с одного предмета на другой, не позволяя себе думать ни о чем другом.

Итак, вот листья. Я прекрасно их вижу - они сухие и шуршащие, с прожилками. Моя ступня, обутая в сносившийся ботинок, стоит как раз на одном желтом, с бурыми пятнами. Вот трещина на дорожке, ее почти не видно из-за осеннего ковра. Вот моя нога в джинсах. И рукав от кофты.... Тепло ведь, зачем мне куртка? Все верно. Теперь можно перевести глаза и увидеть вазу, из которой льется вода.

Я медленно подняла голову и посмотрела на фонтан. Красивый. И звук воды такой привычный, будто много раз уже слышала. Стволов много, они качаются, совсем чуть-чуть, почти незаметно, а желтые кроны шумят.