Книга "НЕЙРОС". Часть первая "Коннект" - Павел Сергеевич Иевлев

до памперсов, а потом распадусь на яйцеклетку и сперматозоид, но где-то годах на пятнадцати-шестнадцати процесс прекратился. Что дальше? Понятия не имею. Может быть, я буду взрослеть естественным путём. Может быть, однажды постарею так же бурно и стремительно, как помолодел. А может быть, упаси Ктулху, останусь подростком навсегда. Вот это был бы настоящий кошмар.

Подростком быть отвратительно, даже если он настоящий, «естественного созревания». Растущий организм таращит от гормонов, психика (вторичное проявление гормональных реакций) пускается во все тяжкие, скача мячиком от эйфории к депрессии и обратно, от тела хрен поймёшь, чего ожидать — не то усов, не то ночных поллюций, да и социальный статус самый говённый, который только может быть. Уже не ребёнок, вызывающий умиление и желание защитить, и ещё не взрослый, с которым надо считаться. Ах, да. Либидо. Не забудьте про либидо. Яйца пухнут от желания, член встаёт даже на тень гитары на стене, но сверстницам не до секса, их таращит пубертатными психозами, а к женщинам постарше ты не знаешь, как подойти. Кроме того, никак не можешь решить, что сильнее — желание секса или страх опозориться.

Оказывается, иметь при этом взрослый жизненный опыт ничуть не лучше. Хуже. Потому что гормоны сильнее разума. Будучи подростком в первый раз, я был обычный дурак. Не понимал, что творю. Не осознавал стыд и позор происходящего. Не замечал, каким идиотом выгляжу. Питал дурацкие надежды невесть на что. Верил в простые решения. Мечтал о светлом будущем.

Сейчас я одновременно думаю яйцами, понимаю, что думаю яйцами, и с ужасом осознаю, что яйца безнадёжно доминируют. В первый раз я хотя бы не знал, что бывает по-другому.

Теперь знаю.

А толку чуть.

Я бродил по квартире Дмитрия и с отвращением понимал, что он и Алька чем дальше, тем чаще воспринимают меня, как шестнадцатилетку. Выслушивают снисходительно, кивают — и забывают. И я их отчасти понимаю. Сложно воспринимать всерьёз того, кто выглядит как подросток и ведёт себя как подросток. То есть, например, не может оторвать глаз от выходящей из душа Алианы, откровенно пренебрегающей в такие моменты бельём. Я видел её голой не раз, в конце концов, я врач. Но раньше мне никогда не приходилась при этом срочно опускать полы рубашки пониже.

Если бы не это, может быть, ничего бы и не случилось. Может быть, мой сын меня бы послушал. Внял аргументам о том, что неуязвимых не бывает. Что он зря считает себя всемогущим невидимкой. Что какой бы он ни был крутой хакер, кончается это всегда одним и тем же — стучать будут не в порты сервера, а сначала в дверь, потом в морду.

— Что ты понимаешь в портах! — смеялся Дмитрий.

Идиотизм — он одновременно воспринимал меня слишком старым, чтобы разбираться в сетях, и слишком молодым чтобы ко мне прислушаться.

— Я ни черта не понимаю в сетях, если речь не идёт о ловле рыбы, — соглашался я. — Но я понимаю в спецслужбах. Они не такие тупые, как ты думаешь. А ты насрал в суп сразу двум: нашей Конторе и здешней, которая не знаю, как называется.

— Никак, — отмахивается Дмитрий. — Тут есть гвардия и есть полиция, остальное решают алгоритмы, а значит, я!

— Если ты не знаешь, как она называется, это не значит, что её нет. Это значит, что она очень хороша.

— Я контролирую сеть, я бы её давно засек!

— Если бы знал, что именно искать. В нашем мире о Конторе знают очень не многие, но она существует.

— Здесь все оцифровано, — убеждал он. — Если захочу, я могу отследить всё. Я уже давно подкапываюсь под основы, я раскачиваю здешнее болото, я втыкаю иголки в жопы элитариям, но они лишь делают глупые лица. В этом мире нет спецслужб! Они слишком полагаются на компьютеры!

— То есть ты не просто сидишь и хихикаешь подземным смехом, какой ты хитрый? Ты тут, оказывается, Че Гевару косплеишь, партизан хулев? — разозлился я. — И ничего мне не сказал?

— Этот мир устроен крайне погано, сам знаешь. Но у него огромный потенциал. Чуть-чуть сдвинуть каменную жопу верхних элит, эту Верховную Владетельницу, и ты его не узнаешь!

— Точно. Сложно будет что-то узнать в оставшихся руинах, — мрачно ответил я. — А что касается Верховной Владетельницы… Ты уже забыл, что увёл у неё девушку? Единственного человека, которого она любила, или думала, что любила?

— Два года уже прошло!

— Если она пошла в папу (а она таки пошла в папу, и даже дальше), то она ничего не забыла, ничего не простила и два года точила на вас острейший зуб.

— Заодно его и обломает! — смеялся Дмитрий.

Мне хотелось назвать его самоуверенным молодым болваном, но в моём состоянии это выглядело глупо.

Тогда я напомнил, как его, такого умного и прогрессивного, Контора без труда повращала, на чём хотела, причём именно в тот момент, когда он был уверен, что вращает её. Возможно, это сработало бы, если бы мы были одни, но яйца заслоняли мне глаза, и я рисанулся с этой речью перед Алькой. Разумеется, добился лишь того, что Дмитрий разозлился и мы поругались. После этого поднять эту тему было уже невозможно, и всё кончилось тем, чем кончилось.

Просто чтобы понять, как это работает: я, будучи взрослым неглупым мужиком с большим опытом в психологических манипуляциях, взял да и выставил сына дураком перед его девушкой просто потому, что у меня на неё встаёт. Отчётливо понимая мозгом, что испорчу отношения, но яйцами пытаясь привлечь к себе её внимание. Это было фантастически тупо и абсолютно неэтично, но яйца доминируют. Я вижу мир сквозь них, как любой подросток. Алька мне в дочери годится, она девушка моего сына, — но, засыпая, я мечтаю остаться с ней в душе вдвоём. И не скажу, что делаю при этом.

Чёртов сраный возраст.

Глава 2. Too Old to Rock'n'Roll: Too Young to Die!

— Премом стать хочешь, вершок? — в коридоре стоит, упрямо наклонив голову, Пупер. — Вы, верхние, нас всегда за мусор держите.

— Что, штаны высохли, осмелел? — ответил я спокойно.

Мне не особо нужен конфликт. В принципе, всё, чего я хочу, — чтобы к нам с Нагмой не лезли. Но мне шестнадцать физических, и яйца быстрее