Книга Сказки сибирских деревень - Елена Жданова

Да ты никак на заячью тропку попала? Неужто сам Заюша к тебе вышел?

Та встрепенулась:

— Заюша?

И чуть слышно добавила:

— Я так его и звала про себя…

Видит Марфа дело такое, пригорюнилась, а потом и говорит:

— Что ж ты, милая, отца-мать бросишь?

Та вздыхает:

— Как бросить, баушка? Ясно дело, этого не будет. Схожу за живой и вернусь.

Проговорилась в печалях!

Марфа вскинулась:

— Ты что удумала? По себе ли дело взяла? Пропадёшь ни за грош!

Но та упёрлась намертво:

— Обещалась и пойду, не держи зла, не молви горечь.

Ну, пошумела бабка малость, потом всплакнула и проводила внучку до лесу. В этот раз Бася резво дошла до кустов непроходных. Огляделась, веточку заячью наземь бросила. Тут дорожка и открылась ей ровная. А на другом конце уж и Заюша ждёт. Без улыбки, правда. За руку девушку взял и повёл ей всё показывать. И увидала тут Бася город красоты невиданной. Не избы, а терема кругом. Да изукрашены так, что любо-дорого посмотреть. Резьба затейливая, где цветы да листочки, а где и звери лесные. И до того искусно всё сделано, что почти что дышит! А в другом разе выписаны и люди, как живые. То девушка с парнем рядом стоят, то женщина с детками, то богатырь. И опять же, кажется, что вот-вот сойдут и рядом встанут. В общем, мастеровитый люд, что и говорить. Все жители добротно одеты, в сапожках да расшитых рубахах. Хмурых лиц и не видать, с улыбкой народ жил.

— Отчего ж, — спрашивает Бася, — город сей сгинул? и куда весь люд подевался?

— Как пошёл с Северу лёд, так и люди к теплу подались, туда, где солнышко грело. Разбрелись по всему свету белому. А город со временем под землю ушёл, болотом покрылся.

А вокруг городища, слышь, трава растёт всякая и цветы промеж неё невиданные. Басин провожатый легонько рукой подтолкнул её на тропку слева и подвёл в уголок. Тут травница и приметила жйву. Слыхала она от бабки, что травка эта в одиночку растёт, а тут, вишь, её сколь хошь[25]. Рви, не хочу. Бася постояла, подумала да и говорит:

— А нельзя ли, мил друг, так сделать, чтоб травка эта людям чаще показывалась?

— Нет, — говорит тот, — никак нельзя. Потому что нет мира меж людьми, жадность да зависть их душит, а жива токмо там легко в руки даётся, где царят понимание и любовь.

— Жалко мне зараз столько травы губить, — раздумывает девушка. — Опять же, когда ещё сюда попаду, кто ведает?

И к Заюше поворотилась, в глаза смотрит. Тот плечиками поводил и помалкивает. Бася насмелилась, присела и давай выкапывать, потому как в самом корне вся сила. Набрала, сколь решилась, торба полнёхонька. Пора, вроде, и до дому. Ну, пошли оба не в радостях, об одном и том же думки у них — как бы вместе быть. Идут, дороги не замечают. За руки взялись, смотрят они друг на дружку, в глазах у них тоска. А уж и прощаться пора. Напарник в руку ей камешек положил да шепнул:

— Как придёт охота повидаться, стукни об порог, на ночь глядя. Я и выйду тогда на окраину.

Камень тёмного цвету, в ладонь вмещается, но увесистый, а с виду не скажешь. Пошла по тропке к деревне травница, почти из леса вышла, а позади и грохнуло вдруг. Выстрел! Она спохватилась да назад кинулась. Смотрит, у куста Заюша лежит в крови, и наполовину в обличье заячьем. Поверху парнем остался, а ноги уж в серые лапки превратились. Рядом Пантелей со своими дружками ухмыляется:

— Вот, — говорит, — укараулил я вас! Что ж ты, девка человеческого роду, а со зверьём водишься? Али тебе парней мало?

И похаживает горделиво перед ней. Бася в сердцах-то и долбанула его камнем, что в руке был зажат, по лбу. Тот упал и дыху лишился. Дружки видят, девка на всё готовая, оробели малость. Да и то не поняли, что не рукой она вдарила, а камнем. Бася ружжо[26] схватила:

— Кто первый на тот свет?

Ну, те, ясно дело, на попятную, сбёгли от греха подальше. А она на коленки пала, Заюшу обтирает от крови да приплакивает малость, — известно, девка!

— Не судьба, видно, нам вместе хороводиться, лада моя, — это он ей так говорит, — теперь мне вовеки в шкуре звериной быть, дорога сюда заказана, да и ты ко мне никогда тропку не найдёшь.

— Погоди, — промеж слёзок она говорит, — сказывала мне баушка, что может человек стать зверем лесным, но слова надо знать заветные. Тебе они ведомы?

— Ведомы, Васенька, — кивает он, — но тебе не скажу. Не хочу, чтобы ты с родными рассталась.

Тут она как вскричит:

— Разве тебе решать удел мой? Поперёд меня спрашивай! А моё слово одно — с тобой хочу рядом быть. И весь тут сказ!

Видит Заюша, что девка твёрдо решилась, хоть и маленько не в себе. Прошептал слова заветные, а сам уж с лица спал, ослаб. Бася камешек подаренный приложила, куда надо, и слова прошептала нужные. В тот же миг и она, и раненый превратились в зайцев. Покрупнее обыденных, и у обоих меточки на груди — пятнышки в виде сердечек. Поскакали они прочь. С ноги у зайца капельки крови срывались иной раз, а у заюшки слёзки капали из глаз. Там, где на землю кровь и слёзы падали и выросла жива.

Пара эта потом редко кому показывалась. А коли кому посчастливится её узреть, того ждёт доля редкостная. Непременно в жизни переворот к удаче будет. И ещё люди заметили, кто встренет[27] зайчишку с пятнышком на груди, тому и любовь выпадает верная да долгая. А торбочку с живой люди нашли и долго пользовали да Басю добрым словом поминали. Так-то!

Девица-Огневица

Тот камень, что Заюша в руку милой Баси вложил, непростой был. Вот как об этом сказывают. В соседях с Васей Катерина с сыном Прокопом жили. Муж у неё на охоте сгинул, вот одна и бедовала. Парень в женихах ходил, с лица невидный, но душевный, всякому норовил помочь. Когда прослышал, что с Васей случилось, больно печалился. Ему, вишь, соседка по нраву пришлась, но не сложилось. Бывает! Долгонько бродил по той тропинке, где заюшки ускакали, и камешек тёмный углядел. Подивился, чудной тот больно — чёрный, угловатый, а в