Книга Сиреневая драма, или Комната смеха - Евгений Юрьевич Угрюмов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
стелился над горячим телом земли, а роса ещё сверкала на её острых ресницах.
Внучка открывала глаза и возвращалась в явь. Вчера он снова не посмотрел
на неё, снова прошёл мимо: «… ах! бабушка!»
– Что, милая? (так говорили все бабушки на свете: в сказках и романах, в
рассказах и эпопеях).
– Ах, бабушка! Ах!
– Моё дитя, ты влюблена! – (Это тоже какая-то неприпоминаемая классика).
– Ах, да… не знаю…
– В чём же дело?
– …не знаю!.. Он меня не видит…
– Что?
– Не замечает!
– Ах! Не замечает! Дитя моё!
И вот сидят бабушка и внучка за большим круглым столом. Вечер. В
открытое окно всё также полыхает сиреневый суррогат, настоянный на
ядовитых испарениях метеол. Настольная лампа зелёного стекла выхватывает
из тёмной тени, поблеском, семейные портреты на стенах (прадедушку с
прабабушкой в пору их молодых лет), картину в чёрной раме с вышитым на ней
9
гладью, по чёрному же плотному тику, распустившим хвост из аргусовых глазок
павлином около фонтана. Фонтан – из серебряных ниток, в виде серебряной
рыбы, из открытого рта которой бьет серебряная же, струя. Лампа графично и
контрастно, как на плакате, высвечивает неровные очертания лиц бабушки и
внучки, но главное её (лампы) круглое пятно лежит на столе, и в нём размётаны
в магическом строе карты Тарот. Бабушка тасует их, даёт срéзать внучке,
швыряет на стол, складывает из них кресты и треугольники… и веером, и
звёздами; тасует; снова внучка, дрожа сердцем, с надеждой в нём же, срезает…
«Двадцать шесть, – раскладывает карты бабушка, слюнявит пальцы,– раз -
двадцать шесть, два – двадцать шесть, три… семнадцать плюс одна,
одиннадцать плюс две», – всё перемешано ещё раз, ещё раз срезано: душа, дух,
тело – всё налицо!
«Тринадцатый Аркан – безумие и сумасбродство…»
– Ах, бабушка!..
– Ах, Лиза, внучка… выпала злодейка… безумие и сумасбродство…
– …и возрождение в другом обличье… я знаю… в каком?
– Злодейка! косит головы! Бедняжки падают под ржавою косой. Но вот! – и
бабушка открывает следующую карту, – 6-й Аркан – Телец – посредник сил,
добро и зло, вот видишь, рядом; рядом справа добродетель, а слева искушение,
порок! Препятствия перед тобой, дитя, путь к счастью преграждён, а
нерешимость пагубна. Борьба. Как будешь ты, дитятко дорогое, увлечена
страстями! и совесть… ах! внученька. Постой, а это что? Пятёрка бубен!
– Я знаю, бабушка! Я знаю эту карту. Возлюбленный, супруг, согласие,
приличие, благопристойность – вот что она значит!
– Ах, внученька, но карта – легла наоборот. И значит, что беспутный, дурное
поведение, раздор, разлад, разврат! Случайной встрече, моя прелесть,
случайности обязана ты будешь…случайность, всё-таки, сведёт вас с ним…
– С ним? С кем? кто он?
– Сейчас, дружочек, подожди, сейчас мы всё узнаем… ах, что за карта?
Дорога, хаос, шум, огласка и напряжение ума – всё дрянь идёт! Вот! Он! Валет
пиковый: брюнет…
– Ах, нет! Брюнет?
–…брюнет дурного поведенья, безнравственный, лишённый деликатности,
пренебрегающий святым… а вот и туз пиковый с ним, рядом – не первый брак!
– Ах, этого не может быть!
– «Повешенный» – 12-й Аркан…
– Да, я знаю – это жертвы, испытанья… Я знаю, я на всё готова!
– …насильство и неблагодарность, ужасная случайность! Восьмёрки две…
– Знакомство?
– Семёрки – четыре целых рядом…
– Интрига?
– Король пиковый… кознедей… вот козни от кого, вот кто строит куры…
И бабушка снова раскладывает карты, плюёт на пальцы, раскладывает и
снова плюёт, раскладывает и плюёт, раскладывает и плюёт: «…земные вещи так
10
непрочны… возрожденье вечно, жестокие враги, изнеможение ума, снова враги,
невинность, разорванное платье… замешательство, опустошение…»
Часы на здании администрации города бьют полночь.
«…дисгармония… в себе… самой… доходит… до… разлада… отсрочка…
замедление… сопротивление…»
«От жары мысли путались, слипались. – Сплести, что ли, венок? Но для
этого надо подняться. Пойти. Нарвать. Одуванчиков»1.
Неожиданно, порывчиком, сквознячком влетает сиреневый ветер, звенят
стёкла, лампочка на мгновение гаснет, а когда зажигается – карты лежат на
столе все перемешанные, перевёрнутые, разбросанные и только у испуганной
бабушки Светы в руке девятка пик, и бабушка по инерции, произносит: «…С
королём. Девятка. Пик. Несправедливость. Наговор…»
Этой ночью внучке приснился бы Император (сослагательное наклонение
«приснился бы», прошу заметить), четвёртый Аркан, похожий на… господина с
зонтиком, с трёххвостой метёлкой метеол в одной руке и букетом сирени,
вместо ключа жизни, в другой; приснилась бы Папесса, двойная буква и второй
Аркан. Луна. Изида с книгой. С книгой на коленях, похожая на бабушку, которая
была бы жена фараона и говорила бы стихами:
Пятнадцатый Аркан, Тифон.
Фатальный. Змей.
Судьба. И пропасть. И…
Тайна…
…а между тем, чёрные пионы в набедренных повязках… с раскосыми
глазами… атлеты… и стройные их тела, и мускулистые ноги, и красивые
животы… теперь внучка утопала бы в постели цветов… Ах, бабочка (не
бабушка, а бабочка)… Ах, бабочка прикосновений! Оле-ой! Золотой колос,
непочатый жар, язвящий дрожащим наслаждением! Оле-ой! Оле-ай! Оле-э!..
потом, к сожалению, оказалось бы, что чёрные атлеты совсем не атлеты, но
всякая пиковая и трефовая мелочь, которая наступает, вмешивается не в своё
дело и сулит сплетни, переезды, измены, опоздания, потери, казённый дом и
безумную любовь в уединении… Четвёртый Аркан, при этом, морщился бы,
грозил трёххвостой метёлкой, а между рогами Изиды-бабушки трепетала бы и
шипела огненным язычком змейка-урей: «…страсть пагубная, цепь желаний!».
Сирень расцветала бы, распускались бы цветки, и на одном цветке могло бы
быть пять лепестков, их надо было бы съесть и тогда…
«Помнишь, друг, как раз весною,
В ароматный, майский день,
Обрывали мы с тобою
1Льюис Кэрролл, «Приключения Алисы».
11
Расцветавшую сирень.
О пяти листочках венчик
Ты искала меж цветов
И чуть слышно, точно птенчик,
Щебетала много слов: -
и стоило бы протянуть руку, -
«Всё четыре, всё четыре,
Всё не вижу я пяти,
Значит, счастья в этом мире
Мне, бедняжке, не найти».1
Весь сон должен был бы протекать в сопровождении каких-нибудь
барабанов или флейт.
Всё это приснилось бы внучке Лизе, если бы вместе с порывчиком ветра в
дверях не появился господин с зонтиком, Кабальеро или, наоборот, вместе с
Кабальеро, не родился бы порывчик и сквозняк, который перемешал все карты
на столе.
С ц е н а в т о р а я
О сердечных и целебных влияниях полевых трав. О любви солнечного луча к
изнеженной испарениями неги Земле. О Старине Время. О первых нежных
чувствах Лепушка.
Там, в долине, где белые ромашки ласково лепетали с голубыми
колокольчиками и нежно нежились в их сине-бело-зелёно-розовом обожающем
обожании
