Книга Дневник из преисподней - Ирина Гордеева

во мне легкое раздражение и желание исчезнуть, кроме случаев, когда его владелец претендовал на то, что ему не принадлежало. Здесь мои желания подпитывались самыми темными инстинктами моего «я», а их реализация стоила мне пары синяков в детском саду и нескольких сломанных ребер в старших классах.

Еще одним моим недостатком или достоинством, смотря с какой стороны посмотреть, было мое ослиное упрямство. Мое упорное молчание в той или иной ситуации, нежелание менять собственные решения даже при наличии оснований, злили милорда всегда, заставляя повышать собственный голос. Мне кажется, что я была единственным человеком в его мире, способным на это, и я искренне считала подобную способность чем-то вроде маленькой победы над ним.

Собственные воспоминания ненадолго согрели меня. Я даже улыбнулась своему отражению в зеркале, ненадолго умчавшись в прошлое, но быстро вернулась. Не здесь и не сейчас…

Приняв душ, но не выпив чашечки кофе по причине его полного отсутствия, я направилась к огромному шкафу. Зная милорда, ничуть не удивилась, обнаружив там черный костюм. Сколько можно утверждать, что черный цвет мне не идет? С другой стороны, он как-то заметил, что красная кровь на черной одежде не видна. Юмор у него еще тот, да и выбирать в подобных ситуациях не приходится.

Подойдя к двери, поспорила сама с собой: открыта или нет? И как ни странно, выиграла. Дверь была открыта. На этот раз милорд не упрятал меня в глухое подземелье без окон и солнечного света, хотя ему и нравились темницы. Подобную любовь я испытала на собственной шкуре, или точнее, на нежной белой коже — так все же лучше звучит. В конце концов, я была принцессой в далеком и призрачном мире, и у меня, несомненно, белая и нежная кожа. На ней почти не осталось шрамов и рубцов. Шрамы же, оставленные на сердце и в душе, не видел никто, и я надеялась, что и они рано или поздно заживут, благодаря времени и небесам…

Иногда мне кажется, что наблюдая за нами, Он видит все наши шрамы, но знает лучше нас, как залечить их, и как скоро они затянутся. И в этом я всегда могла на Него рассчитывать. Но выходя из серой комнаты, я подняла глаза наверх и снова посмотрела на лица почти исчезнувших людей — словно заглянула в печальные глаза ангелов, смотрящих на меня прямо с небес. И невольно задала себе вопрос: могу ли я вообще на кого-то рассчитывать в сложившейся ситуации? Спускаясь по лестнице, я ответила на него самой себе: милорд жесток и всегда был таким, и мне предстояло противостоять ему в одиночку…

На массивных железных ступенях, обрамленных резными перилами, в плену у которых томились десятки металлических растений и птиц, я наткнулась на Анжея, чьи руки сжимали огромный букет молочно-белых роз. И не смогла сдержать изумления. Анжей и розы! Нет ничего более несовместимого, чем он и эти цветы. Анжею вообще не идут цветы. Дать розы ему в руки — все равно, что вплести их в шерсть огромного буйвола.

Мое неожиданное появление смутило его. Я видела, как он мысленно перебирает слова и пытается изменить уже заготовленные. Его розы были знаком примирения — попыткой протянуть руку, но извинения не приносятся на лестницах и на них не дарят цветов. Я даже не пыталась его выслушать, просто проскользнула между ним и перилами, и с нарастающим ускорением скатилась вниз по ступеням. Анжей окликнул меня и наши взгляды пересеклись. Замешательство на его лице и понимание в глазах не смутили меня. Когда-то и я посмотрела в его глаза с таким же замешательством и неверием, и боль на его лице была всего лишь отблеском моей боли. Я боялась и не хотела возвращения тех теплых чувств, которые когда-то испытала к нему, однако отмечу для полной объективности — Анжей все-таки водрузил цветы в вазу и вечером их запах обволакивал комнату. Только легче от этого не стало.

Кто-то из служащих проводил меня в обеденный зал — слишком официальный и огромный для меня. Милорд завтракал и яркий солнечный свет падал на него с правой стороны, выгодно оттеняя профиль. Солнце играло в его волосах, зажигая бронзовые и синеватые блики на черных локонах. Милорд был красив и безупречен, впрочем, как всегда.

— Доброе утро, Лиина! — Он встал и подошел к моему стулу, отодвинув его от края стола, приглашая присесть.

Я почти забыла за эти четыре года, что значит жить в мире воспитанных людей, и немного замешкалась, пытаясь обогнуть массивный деревянный край обеденного стола, словно никогда не сидела за таким.

— Будешь завтракать? — Он говорил мне в затылок, а его руки переместились со спинки стула на мои плечи.

Не слишком ли фамильярно? Я почувствовала, что меня заносит:

— Конечно! Смерть — не повод отказывать себе в маленьких удовольствиях. Не люблю, знаете ли, умирать на голодный желудок.

В ответ милорд отпустил мои плечи, а затем вдруг рассмеялся, возвращаясь на свое место. Я не могла поверить в то, что он смеялся! Глаза его заискрились, черты лица смягчились, наполняясь светом и радостью. Звуки смеха ласкали мой слух своей искренностью, и я поддалась обаянию милорда, ослабив натянутые струны собственных чувств и эмоций, тревожно ворошившихся в груди.

Отсмеявшись, милорд махнул рукой, словно говоря, — не обращайте на меня внимания. Затем продолжил:

— Я обещаю, Лиина, что тебе не придется умирать на голодный желудок. В твоем распоряжении находятся все блюда этого стола! — Милорд улыбнулся мне немного насмешливо, и надо признать, его настроение заставило улыбнуться и меня.

На какое-то время милорд перестал дегустировать содержимое своей тарелки в ожидании, пока я не наполню свою. Он дал мне несколько советов относительно выбора поданных блюд — как всегда это делал.

Последующие двадцать минут мы молчали и не глядели друг на друга, сосредоточенно набивая желудки. Ну, положим, набивала желудок только я, а милорд смаковал пищу, но, что от этого меняется? У нас всегда был разный подход к еде.

Еще минут десять мне пришлось выслушивать целую лекцию о полезных микроэлементах, которые содержались в сьеденной мною каше и выпитом фруктовом соке. Поскольку к началу лекции от них не осталось даже воспоминаний, ибо они благополучно обосновались в моем желудке минут за пять до ее начала, я пропустила мимо ушей все сказанное милордом — так же, как делала это раньше. Доедая приятный десерт, я подумала о том, что милорд скучал по мне, и в данный момент никак не решается перейти к главной теме, из-за которой