Книга Деликатный вопрос - Д. Беляев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошла зима. На лето, как всегда, наш детский сад выехал на дачу. Галочка пробыла на даче до июля, а потом её мама увезла в деревню, к бабушке.
Пришла она к нам, когда детский сад был уже в городе. На этот раз её привела женщина, которую я никогда не видела. Точнее, не женщина привела Галю, а Галя за руку втащила женщину.
— Здравствуйте, тётя Маруся!.. Тётя Маруся, а это моя мама! Тётя Маруся, у меня теперь две мамы — мама Аня и мама Клава. Это моя мама Клава. А мама Аня вам привет велела передать, она сегодня ушла на собрание. Мама Аня велела вам сказать, что она завтра сама придёт передавать вам привет. И вот ещё вам цветы. Это мы сейчас с мамой Клавой купили,
Женщина стояла и улыбалась.
Зная, что Галочка — большая фантазёрка и выдумщица, я в тон её лепету спросила:
— Галочка, а где же ты нашла себе вторую маму?
— Это, тетя Маруся, не вторая мама, а первая мама, потому что сначала меня родила мама Клава, а уже потом родила мама Аня. И не я нашла маму Клаву, а мама Клава нашла меня. Вот!
— Ну ладно, Галочка, довольно тебе загадки загадывать тёте Марусе, иди к девочкам.
— Хорошо, мамочка. Передай привет маме Ане и крепкокрепко её поцелуй.
Галочка поцеловала женщину и убежала…
Две мамы! Это не было шуткой и фантазией Галочки…
* * *
Через несколько дней после того, как Анна Фёдоровна вернулась с Галочкой из деревни и когда они сидели в своей городской квартире и пили чай, в дверь кто-то постучал. Стук был робкий, нерешительный, и Анне Фёдоровне показалось, что это стучат в соседнюю квартиру. Но когда стук повторился, Анна Фёдоровна вышла в прихожую и открыла дверь.
Вошла женщина. И так же нерешительно и робко, как и стучалась, она спросила:
— Простите, здесь живёт Анна Федоровна Сорокина?
— Да. Это я. Проходите, пожалуйста.
— Спасибо. Я… видите ли… Может быть, я ещё ошибаюсь… Но… скажите: у вас есть девочка… Галя?
— Да, это моя дочка. Наверное, успела уже подраться на дворе с кем-нибудь?
— Нет, Анна Фёдоровна… Я должна вам сказать… Поймите… Эх, да что уж тут, всё равно! Дело в том, дорогая Анна Фёдоровна, что Галя — моя дочь. Я из Киева…
По лицу Анны Фёдоровны разлилась матовая бледность. Она стояла молча, широко открытыми глазами смотрела на женщину и была похожа в это время на мраморное изваяние.
Из комнаты выбежала Галя.
— Мамочка, чай совсем, совсем остыл.
Женщина, увидев девочку, взметнула было к ней руки, но смущённо их опустила и только еле слышно прошептала:
— Какая… большая!
— Значит, — совершенно чужим голосом заговорила Анна Фёдоровна, — значит… вы Клавдия Николаевна Кравченко?
— Да, я Клавдия Николаевка Кравченко.
— А отец Гали?.. Впрочем, извините, ради бога. Раздевайтесь.
— Галочка, — сказала Анна Фёдоровна, когда ввели гостью в комнату, — иди к себе и поиграй, а мы с тётей… извините меня, пожалуйста… нам с Клавдией Николаевной надо поговорить.
— Хорошо, мамочка.
Долго сидели молча две женщины-матери в одной комнате. Потом заговорили. Они рассказали друг другу все о своей жизни и о своей судьбе. Анна Фёдоровна рассказала о своём муже, о том, как погибла дочка Светлана, как она удочерила Галочку. Клавдия Николаевна рассказала, как потеряла в 41-м году полуторагодовалую Галочку, как жила в эвакуации и разыскивала её. Галочкин отец тоже погиб на войне.
Сначала они беседовали за столом, потом перешли на диван. Они не заметили, как комната погрузилась в сумеречную осеннюю муть, и их, сидящих на диване, и все предметы как-то тускло и неестественно освещал лишь свет уличного фонаря, отражённый зеркалом.
Галочка заигралась и уснула. Она не слышала, как ееперенесли на кровать. Она спала, чему-то улыбалась во сне к ни разу не проснулась и не видела, что всю ночь у её кроватки сидела её настоящая мать. Она держала ручонку дочки в своей руке, а другой рукой бережно, боясь разбудить, гладила русую головку. И слёзы, тихие, светлые слёзы радости струились по щекам женщины, нашедшей самое дорогое, что может быть в жизни матери.
А рядом в комнате всё на том же диване сидела Анна Фёдоровна. Она не плакала. Горе расставания с Галочкой было так глубоко и сильно, что слёз не было. Только к горлу подступил ком и душил. Она широко открывала рот, глотала воздух, изредка наливала из графина в стакан воду, машинально подносила стакан ко рту и пила воду маленькими глотками. Но это не помогало. Ком в горло перекатывался и мешал дышать…
…Они договорились, что Клавдия Николаевна весь свой отпуск проведёт у Анны Федоровны. За это время, решили они, Галочка привыкнет к своей матери, а Анна Федоровна свыкнется с мыслью о том, что вынуждена расстаться со своей приёмной дочкой.
Через несколько дней, когда Галочка действительно уже привыкла к Клавдии Николаевне. Анна Фёдоровна сказал-:
— Галочка, Клавдия Николаевна — твоя мама, ты её так и называй,
— А ты? Ведь ты моя мама?
— Да, — сказала Клавдия Николаевна, — но и она тоже твоя мама.
— Значит, бывают две мамы?
— Бывают. Вот видишь, у тебя две мамы, значит, бывают…
Ещё через несколько дней Анна Федоровна сказала:
— Галочка, ты скоро поедешь с мамой в Киев и будешь там с ней жить.
— А ты? Ты тоже поедешь?
— Нет, ведь ты же знаешь, что мне надо работать на фабрике. А летом я возьму отпуск и приеду в Киев…
— А к бабушке в деревню прошлым летом мы уже не поедем?
— Галочка, прошлое лето уже прошло, а то, которое будет, называется будущее лето…
Накануне отъезда, когда Галочка пришла со двора домой и вошла в комнату, она увидела, что обе мамы сидят очень, очень грустные и всё время подкосят платки к глазам.
— Ой! Обе мамы плакают! Кто обидел моих мамочек? Мама Аня, может, ты тапки потеряла? Они в кухне под стулом, на них моя Соня спит.
Анна Фёдоровна обняла Галочку, улыбнулась сквозь слёзы:
— Нет, родная, нам просто очень грустно расставаться, ведь завтра ты с мамой Клавой уезжаешь в Киев.
Галочка на минуту задумалась. Потом подошла к Клавдии Николаевне, обняла её:
— Мама Клава, а давай не поедем, ведь маме Ане скучно без нас будет. И… и я не хочу без мамы Ани ехать.
После неловкого молчания Анна Фёдоровна подошла к Клавдии Николаевне положила
