Книга Сон, ставший жизнью - Андрей Сиротенко

– Ах, да-да, – проговорил я, сопровождая свои слова постукиванием ладони по макушке, как будто бы и в самом деле передо мной всплыла картина нового счастливого владельца избы, приобретающего её практически за бесценок.

– Ну вот и прекрасно!

Художник раскрыл свою сумку, чтобы засунуть туда мольберт. Я невзначай заглянул внутрь. Помимо кистей и красок я успел там разглядеть ещё парочку картин, нарисованных художником, по всей видимости, ранее. Интересно было бы посмотреть на те пейзажи, что он запечатлел на них: вдруг выбор мест натолкнул бы на что-то…

– Кстати, – неожиданно произнёс художник, заставляя меня вздрогнуть и оторваться от приставучих рассуждений, – я тут успел пару рисунков сделать, не желаете ли ознакомиться с ними?

– Не откажусь, – озадаченно ответил я, не веря тому, что художник так точно прочитал мысли, крутившиеся у меня в голове.

Он бережно извлек из сумки исписанные холсты и принялся поочередно располагать их передо мной. На первом красовалась наша быстрая речка. Вернее, на картине она отнюдь не была таковой. Художник рисовал её вечером, так как в прозрачных водах отражалось заходящее алое солнце и такого же цвета облака. А в то время суток деревенская речка никогда не показывает свой довольно крутой нрав. Ивы нависли над водой, грозя упасть прямо в неё. На одном из пней художник изобразил серого зайца, грызущего кусок коричневой коры. Додумал или в самом деле зверек вышел полакомиться к реке ровно в тот час?

На следующем холсте было изображено золотое поле пшеницы. Колосья в едином порыве слегка наклонились в сторону, видимо, под напором ласкового теплого ветерка, дувшего в тот момент, когда художнику вздумалось зарисовать великолепный пейзаж. На дальнем плане я увидел высокий дуб и чей-то старый дом… После шестого холста мой взгляд стал рассеянным, и я уже не замечал тех мелких деталей, которые бросались мне в глаза на первых двух картинах. Да и вообще плохо помнил, что было на них нарисовано.

Однако новый холст заставил меня поежиться и вздрогнуть. На нём художник изобразил мрачную процессию, окружающую гроб. Люди шли на похороны. Я пристально всмотрелся в рисунок. Крышка гроба, несомненно, была красной. А за процессией возвышался… мой дом…

– Когда вы сделали этот рисунок? – сбивчиво проговорил я, поворачиваясь лицом к художнику.

– Часа три назад… Я вам очень соболезную… Наверное, вашего родственника хоронили? – постарался приободрить меня незнакомый человек.

– Нет-нет… Но ведь с утра не хоронят. Не принято же… Всегда после обеда… – я сам не понимал, что за чушь несу, а художник сочувствующе смотрел на меня, порой даже кивая головой.

– Не переживайте так. А что с раннего утра хоронили, до восхода солнца, так это уже не мне знать почему… – он виновато развёл руками.

Нет, это не обычный художник. Что-то в нём есть довольно странное. И не мог он дом купить пять дней назад. Не мог! Неужели тот сон был правдой? Я ещё раз посмотрел на своего визави, пытаясь ухватить за хвост то, что вертелось в голове, и материализовать эти опасения в реальном мире, но так ничего и не нашёл в образе собеседника.

Однако этот рисунок был не последним в его коллекции. К моему великому удивлению, на следующем холсте, вытянувшись в струнку, стоял мой недавний знакомый из сна. Тот самый рыжебородый дед.

– А его вы когда зарисовали? – немного успокоившись, с расстановкой спросил я, предварив фразу глубоким вдохом.

– А тогда же. Он, значится, выходит из избы и спрашивает: «А вы, часом, не художник?». Я ответил, мол, есть немного. Он и попросил его нарисовать. Разве ж мог я отказать. Тем более посмотрите, какие у него чёткие черты лица. Одно удовольствие такие портреты рисовать, – он сложил пальцы правой руки в розочку и довольно причмокнул. – А рисую я быстро…

Внизу этого самого портрета я обнаружил занятную надпись: «Время решает всё».

– А-а-а-а…

– Эту фразу он сам меня попросил написать. Правда, в тему? – художник подмигнул мне и принялся любоваться своим произведением искусства.

Очень в тему… Всё-таки правда… А кошмаров за двадцать восемь лет мне приснилось порядком…

– А вы не знаете, куда они пошли?

– На кладбище, наверное, а куда ещё могут гроб с покойником нести? – он порядком удивился моему вопросу и уставился на меня, собирая мимоходом все картины обратно в сумку. – Мне пора, а то на автобус опоздаю. Я ещё обязательно зайду – у вас замечательный вид на сад и на всю деревню. Ждите!

– Жду, – пробубнил я себе под нос и уставился в одну точку, располагавшуюся над правым плечом незнакомца.

Неужто мне теперь придётся и в самом деле прожить до конца все эти кошмары? Глупо как-то всё выходит. Непонятно. Кому какое дело до того, как мне суждено умереть? Если судьба распорядилась именно так, то по-другому уже никак не поставишь… Хотя разве это не моё любимое высказывание, что мы сами хозяева своей жизни?!

Художник тем временем успел выйти за калитку и пройти добрую сотню шагов по направлению к автобусной остановке. Как раз этой дорогой я шёл в том кошмарном сне к своему дому. Я тряхнул головой, приводя свои мысли в порядок, и выскочил вслед за ним. Первым делом мой взгляд упал на высохшую землю. Пыль почему-то не оставила на себе отпечатков обуви художника. Мои догадки о странности приходившего ко мне человека стали подтверждаться. Художник очень быстро удалялся из поля моего зрения, минуя с завидной легкостью поворот за поворотом. Вскоре его тощая фигура исчезла совсем, оставляя после себя лишь бессменную полоску горизонта, полностью очищенную от облаков.

Он ушёл, а я продолжал стоять и упрямо смотреть ему вслед, пытаясь в последний раз убедить себя не верить в реальность увиденного ночью. Ветер настойчиво дул мне в глаза, заставляя их слезиться. Я прислушался к своему сердцу. Раньше я никогда не замечал, как оно билось. Да и вообще не имел привычки прислушиваться к работе своих внутренних органов или тела вообще. А теперь мне казалось, что оно как будто сбивается с ритма. Замирает на мгновение, наверстывая после паузы двумя-тремя робкими ударами ранее заданный темп. Неприятное ощущение…

Хорошо! Всё увиденное – правда, и мне придётся пережить все свои кошмары от начала и до неувиденного конца. Интересно, какое видение окажется первым? Неужели неведомая сила, решившая поиграть со мной в эту непонятную игру, начнёт с моих самых далёких детских грёз? Забавно будет на это посмотреть, учитывая то, что в некоторых юношеских кошмарах я практически умер…

Кладбище! Художник говорил про кладбище! Именно туда, как сказал он, понесли мой гроб. Часа два назад… Значит, дойти ещё не должны были успеть.

Я резко повернулся на пятках и быстрым шагом устремился к деревенскому кладбищу. На что я надеюсь? Встретить гроб с самим собой в роли покойника? Или увидеть того рыжебородого деда во главе процессии? Смешно. И всё-таки ноги несли меня по ровной дороге вперёд. Справа остался маленький деревенский магазин, который работал три раза в неделю. Именно в эти дни туда и привозили хлеб. Ещё там продавались некоторые вещи, необходимые в быту, печенье, вода и несколько сортов конфет. Привоз чего-то другого был настоящим праздником для всех жителей деревни, так как он случался лишь раз в месяц, а то и в два. В «другое» входили такие товары, как гвозди, одежда и тетради. Школа у нас была одна. Находилась она в четырёх километрах от моей хаты, причём из деревенских я жил ближе всего к ней. Помню, когда-то очень давно первые три класса и я ходил туда. Особенно тяжко было зимой. На снег, доходивший порой мне до пояса и заставлявший с боем преодолевать каждый новый сугроб, я не жаловался, а вот сильный мороз существенно затруднял регулярное посещение школы. Бывало, выберешься туда на день, а потом неделю лежишь в постели с высокой температурой, чтобы, вылечившись, снова всё повторить по кругу. Но мне хотелось учиться, и ради этого я переехал в город.