Книга Смертельные игры Пустоши. Узница - Натали Палей

Рон посмотрел на неё и безразлично пожал плечами:

— Как хочешь. Мне просто было по пути.

— Нам с тобой не по пути, ты знаешь.

На лице мужчины не отразилось ни одной новой эмоции. Только безразличие. 

Диннар с удивлением наблюдал за подопечными. Опять поцапались? Или ещё не помирились? Или это их нормальные отношения? Хотя нет... вроде не ругаться они тоже могут.

— Как скажешь. Я не настаиваю, — пожал плечами Аверин.

Диннар отметил, как усилием воли Еля сдержала раздражение и повернулась к нему.

— Ты свободна, —  сухо проговорил он. 

— Тогда до встречи за ужином. Если не придёте, расскажу Мадлен, как вы выглядите, — хмуро ответила девушка.

— А как я выгляжу? — искренне удивился генерал.

— Как будто с того Света явились, — недовольно прокомментировала Еля.

Через секунду её уже не было в кабинете. Исчезла так быстро, словно кто гнался за ней.

— Она с ума меня сведёт, — пробормотал герцог Роннигус. — После её посещений у меня сразу начинается мигрень или нервный тик.

— А меня сводит уже несколько лет, — мрачно признался Рон. — Все время еле сдерживаю желание схватить её, увезти в поместье и запереть, как мечтал в приюте.

— Женился бы ты уже на ней, Рон, — с раздражением в голосе произнёс герцог и увидел, как молодой мужчина помрачнел. — А то ведь, правда, другого мужа ей найду, чтобы вышла замуж целая и невредимая, с руками и ногами.

— Еля не хочет. Избегает меня.

— Так и не простила тебя? — брови Диннара от удивления поползли вверх. — Ведь там и прощать нечего. И прошло столько времени... А я думал, что у вас снова что-то произошло. А выходит, вы ещё не помирились.

— Ничего нового. До сих пор не простила, — глухо признался Аверин, и такая тоска появилась во взгляде, что Диннар поразился. 

Вот же маленькая зараза, эта Елька, — такого парня изводит! И чего ей не хватает?

— А ты объяснялся? — глава полиции с сочувствием смотрел на подопечного, которого знал, когда тот ещё совсем мальчишкой был.

— Конечно, — бесцветно ответил тот.

— Не верит?

Аверин вздохнул, поморщился, пожал плечами. Ссутулился.

— В том то и дело, что верит. Только говорит, что ребёнок должен расти в полноценной семье, а ей нет места в этой семье. Ничего не хочет слушать, никакие убеждения не действуют, а я недавно понял...

Рон осекся, отвел усталый взгляд.

— Что понял? — подтолкнул его Диннар к дальнейшим откровениям. 

Он сам удивился своему сопереживанию и интересу. Мало ему имперских проблем? Он теперь ещё несчастных влюблённых выслушивает. Мысленно вздохнул: а что делать, если Рон только при Еле хорохорится, а без неё словно щенок побитый?

— Понял, что устал постоянно что-то доказывать... — жёстко ответил Аверин, — что люблю её, что достоин её, что не виноват в том, что произошло... — в глазах появилась настоящая злость. — Как об стенку... Словно не девушка, а камень. А ещё устал ждать. Выдохся.

В кабинете наступило тяжёлое молчание. Диннар задумчиво смотрел на поникшего парня, который теперь очень внимательно рассматривал карниз штор, лишь бы не встречаться с ним взглядом.

— Ну и выкинь её из головы, — наконец искренне посоветовал полицейский. — Мало вокруг достойных баб? То есть девушек... А Еля пусть живет, как хочет. Потом сама локти кусать будет.

– Не нужен мне никто, кроме неё, — Рон снова посмотрел на генерала. — В этом всё дело. Запутался я.

— То устал, то никто больше не нужен, — устало проворчал Роннигус. — Точно запутался. Перерыв вам нужен в общении. Поверь моему опыту. Я когда устаю от отношений, расстаюсь на время, и если понимаю, что сходиться не хочется, значит, так тому и быть. Расстояние и время помогают разобраться в себе. Сделаем так... Я действительно отстраню Елению от заданий. Возможно надолго. Сейчас вновь становится слишком опасно в империи. А тебя отправлю с важным поручением на Север, — есть у меня одно дело, которое могу поручить только очень доверенному человеку. Поедешь?

— Поеду. Спасибо, — в глазах Аверина Диннар прочитал явное облегчение. Похоже, что парень был очень рад предложенному побегу.

— Тогда через несколько дней выезжаешь. И как раз будет время разобраться в себе.

Рон согласно кивнул, потом вспомнил, зачем собственно заявился в управление полиции.

— Господин Роннигус, вот часть того письма, которое мы должны были найти, — он достал из кармана сложенный белый листок. — Это половина письма, другая половина у Ели, но, похоже, что она унесла её с собой.

— Не унесла, — усмехнулся Диннар, поднимаясь и направляясь к двери, указал Рону на белый листок бумаги, пришпиленный к двери дротиком. — Успела дротик выпустить.

— В какой момент? Я ничего не заметил, — озадаченно проговорил Аверин, подходя к главе полиции и разглядывая документ. Диннар уже вернулся к столу и разглаживал на крышке стола слегка помятую бумагу. 

Рон узнал её — это была вторая часть письма, которое они должны были доставить.

— Я тоже не заметил как, — невольно вздохнул глава полиции, подумав: что он будет делать без  своей любимой шпионки Елении Огдэн? 

Говорят, незаменимых людей нет, но в данном случае за сравнительно короткий период времени Еления действительно смогла стать незаменимой. Её потрясающие физические и аналитические  способности поражали, с каждым годом она становилась все совершенней. Вот только характер портился. Или не характер... может быть, она просто повзрослела? А может быть дело в измененной крови, которая оказывала на неё воздействие?

Диннар нахмурился. В последнее время было столько много работы, что он давно не вспоминал последний разговор с Оливаром Варниусом, который произошёл год назад. 

После встречи с бывшим принцем империи он долго ещё волновался, но со временем понял, что беспокоиться не о чем, да и Эдвард убедил его в этом, — заключённый Варниус  всё выдумал, желая хоть как-то облегчить участь сына в Тюрьме Пустоши.

Глава 3

Оливар Варниус прикрыл уставшие глаза и откинулся на спинку кресла. В последнее время он быстро уставал. Возможно, нехватка свежего воздуха сказывалась, или длительное отсутствие такой привычной магии, с помощью которой всегда можно было улучшить своё самочувствие. 

А возможно дело в апатии, потому что он вдруг понял, что устал от всего: от жизни и одиночества; от лаборатории и исследований; от вечной гонки за неуловимой мечтой; от изматывающих снов, в которых любимая жена Нита упрекала его в совершенных преступлениях. 

Нита... 

Образ любимой  жены-пустышки с годами не стал бледнее, не потускнел. Он оказался однолюбом, после смерти Ниты не смог больше никого полюбить.