Книга Мой хищник - Линда Осборн

— Нет.

— Как – нет? — кажется, мы с ней синхронно удивились, потому что он резко берет нас под руки и тащит обратно в зал.

Там уже все сделало так, как Первый приказал: все мои немногочисленные гости из школы искусств привязаны к стульям, мама находится ближе всех к выходу. Возле барной стойки несколько поваров и официантов, все стоят и в страхе ждут команды, когда будет известна их судьба.

Как только мы появляемся в поле зрения, мама дергается ко мне навстречу, но мужчина в черной форме тут же дергает ее за плечо назад. Она шипит через скотч, приклеенный ко рту.

Я снова чувствую, как страх начинает проникать во все мои клеточки тела, расползаться раковой опухолью, заполняя все пространство.

Все тело покрывается гусиной кожей, даже дергаюсь немного, как эпилептик. Сейчас, когда этот чертов террорист удовлетворил свою первую потребность (вернее, будем откровенны – потребность Кэндис), будет решаться главное – останемся ли мы в живых, или у них какие-то другие планы.

— Что вам нужно? — шепчу непослушными губами, искусанными этим извращенцем. Даже не надеюсь на ответ, потому что он занят тем, что сканирует пространство тренированным взглядом, проверяет, как исполнено его бесчеловечное распоряжение.

— Все, что мне нужно, у меня в руках, — равнодушно отвечает он, и я снова дергаюсь, как от удара. Это что значит?

Кэндис снова поворачивается к нему.

— Я никому ничего не скажу, поверьте! — она так честно открывает свои голубые глаза, что я даже сама готова поверить этой непроходимой тупице. — Отпустите меня, пожалуйста! Выполню все, что вы скажете!

Он даже головой в ее сторону не ведет. Все также мрачно смотрит по сторонам, оглядывает зал, в котором уже царит разруха. Связка шаров разорвана, стол разорен, фрукты, стекло валяются на полу. Странно, когда успели тут все так раскидать? Я даже ничего не слышала, оглушенная представлением этих двух извращенцев, а после дезориентированная его настырным и наглым поцелуем.

Мне хочется завизжать на нее: сама же все испортила! Зачем флиртовала с ним? Захотелось нервишки пощекотать? Или думала, что раз переспит с ним по-быстрому, то ее помилуют? Так это так не работает!

Я почувствовала, как от этого бесконечного страха и ужаса начала болеть голова. Да не просто болеть – трещать. Будто еще немного и разлетится на миллиард осколков. Черт, не надо было слушаться мать и сделать праздник в доме, благо размеры этой усадьбы позволяют пригласить туда всю школу искусств вместе с обслуживающим персоналом.

Он сделал шаг вперед и все внимание его шайки сразу же обратилось к нему, это было так заметно: они будто магнитом потянулись за ним. Первый тут же отбросил Кэндис вперед, в середину танцпола, кивнул одному из своих подчиненных, и тот тут же, исполнительно суетясь, ухватил ее под руки и потащил к свободному стулу. Кэндис ожидаемо заверещала, засучила ногами, на что получила удар в бок. Она охнула, я зажмурилась, и все настроение в зале сразу же изменилось.

Парни и девушки, мои одногруппники по школе искусств, сразу начали мычать, дергаться, пытаясь высвободиться. Даже предатель Стив тут же буквально запрыгал со своим стулом в сторону окна.

Однако шум, который они все хотели поднять, получался молчаливым, и от этого мне стало еще страшнее: нас никто не спасет. Никто не знает, что мы нуждаемся в помощи. Вряд ли кто-то сообразил послать сигнал о помощи по телефону, когда они еще были в наших руках.

Я снова дернулась, но, впрочем, без надежды сбежать, скорее из солидарности со всеми.

Главарь банды не стал церемониться. Он вместе со мной сделал два огромных шага вперед, выхватил свободной рукой автомат у одного из террористов, поднял дуло в верх и тут же выпустил автоматную очередь в потолок.

Раздался жуткий треск, оказывается, звук выстрелов – это очень, очень страшно. С потолка сразу же что-то посыпалось, появился неприятный запах пороха, шум оглушил так, что было не слышно, что происходит, но по испуганным лицам стало понятно: все замерли и замолчали.

— Значит так! — подал командный голос этот мужлан. — Вижу, что все обездвижены. Очень хорошо.

Он кивнул кому-то из своих подчиненных, и террористы медленно начали перемещаться к выходу.

— Сегодня я слишком добр. И потому дам вам всем шанс спастись!

Засунув руку в карман штанов, вытащил какую-то странную черную коробочку, больше похожую на будильник. Нажал на кнопку, от чего по ее зеркальной поверхности сразу забегали красные точки- гусеницы и бросил вещь на середину зала.

— Это бомба. Если рванет, сотрет вас с лица земли. Но я даю вам шанс спастись – нажмете на кнопку, и она отключится. Адьес!

6

С вытаращенными от ужаса глазами я рванула руку на себя, но ничего, абсолютно ничего не произошло – ему вообще было все равно на все мои попытки вырваться. Господи, нам всем что, придется умереть в этом ресторане? На мой восемнадцатый день рождения?

— А ты, принцесс, пойдешь за мной, — он грубо рванул мое тело на себя. Протянул руку вперед не глядя, и ему тут же вложили в нее большой пистолет. Черный, огромный, он блеснул хищными боками в свете нарядных лампочек с потолка, привлекая внимание. Я сразу все поняла. Поняла и завизжала, задергалась, забилась, как рыба, брошенная на берег.

Мужчина резко прижал меня к себе лицом вперед, чуть подтолкнул и зашипел довольно громко:

— Поторопись, принцесса. Или тебя расквасит в кашу, или ты еще сможешь сохранить свое красивое личико.

Он подтолкнул меня вперед, тут же шагнул следом.

Обмякнув, замолчав, я увидела, как мать смотрит на меня внимательно и цепко. Она не кричала, не билась в неслышимой истерике, пытаясь развязаться, или допрыгать на привязанном стуле к выходу, чтобы быть подальше от смертоносной бомбы, нет. Она просто смотрела на меня, словно пыталась запомнить каждое мое движение, каждую деталь.

Слезы, которые кипели в глазах, буквально рванули наружу. Сил изображать из себя сильную девушку в страшных обстоятельствах не осталось. Да теперь этого делать было уже не нужно. Террористы пришли с четким планом: уничтожить всех, кто был в ресторане, причем со мной они решили закончить быстро и «красиво» - уложив из пистолета.

Как только мы вышли на крыльцо, все сразу же разбежались по машинам, подъехавшим в ту же секунду.

Однако мужчина, который держал меня за руку, развернул меня лицом к себе, достал пистолет, поднял его на уровень моей груди, задумался. Я дрожала и молча всхлипывала. Прощаться с жизнью я начала уже давно, сейчас же не осталось никаких сил, только черное, тугое, противное разочарование, которое граничило с усталостью. За время их штурма прошло не больше получаса, а мне казалось, что за это время перед моими глазами промелькнула вся вечность, не говоря уже о моей короткой жизни, не очень богатой на события.