Книга Украденное воскресенье - Наталья Александрова

Так, например, как‑то она заявила мне вроде бы кслову:

— Ты, Татьяна, женщина привлекательная. Но тебеобязательно нужно кого‑нибудь найти. Терпеть не могу, когда что‑тохорошее пропадает даром. Здесь‑то, конечно, вряд ли ты приглядишь себечто‑то приличное, а вот в городе я этим займусь. Устрою тебе приличногочеловека, не с улицы.

Напрасно я уверяла ее, что приехала в Болгарию вовсе не заэтим, что с момента моего официально развода с мужем прошло восемь месяцев ичто я совершенно не хочу снова замуж — не только из‑за Аськи, но вообще…

— Нет‑нет, — говорила Валентина. —Солидный обеспеченный муж — это именно то, чего тебе не хватает в жизни.

Я вообще‑то не люблю, когда за меня думают. Вот когдаза меня что‑то делают — особенно моют посуду, — это я одобряю. Новот когда за меня думают и решают за меня, чего мне не хватает в жизни, —это увольте. Но Валентина была таким человеком, что с ней было очень трудноспорить. Почти невозможно. И потом я решила тогда, что это у нас с ней былобычный отпускной треп, и не волновалась.

Помню еще одну странность. Мы не собирались с Аськой никудавыходить вечером, но накануне отлета погода наладилась, и мы решили погулять поберегу моря. Когда мы возвращались, Аська зашептала мне на ухо:

— Мамочка, посмотри, вон в ту машину села тетя Валя.

Машина уже отъезжала, она была шикарная, и я успела толькозаметить силуэт мужчины спереди.

— Тебе не показалось?

— Что ты, ее платье, — ответила моя глазастаядочь.

Я пожала плечами — какое нам дело, куда и с кем ездитВалентина по ночам? Но это подтверждало мои мысли о том, что Валентина накурорте не просто так, а с определенной целью. Может быть, бизнес?

На следующий день мы улетели домой, начались трудовые будни,Болгария забылась моментально, только Галка долго посмеивалась над нами, чтостоило, мол, на юг ехать, чтобы там в теплом свитере весь отпуск просидеть.

* * *

Валентина позвонила в пятницу мне на работу:

— Танюша, дорогая, брось все, завтра приходи к нам, янашла тебе потрясающего человека. Это именно то, что тебе нужно. Замдиректоракрупной фирмы, квартира есть, потрясающе хорош, а самое главное — в данноевремя он как раз свободен, развелся со второй женой, так что у вас могутсложиться серьезные отношения.

— Ты считаешь, сейчас для него подходящий момент длясерьезных отношений? — усомнилась я. — Помню я свой развод, я тогдадва месяца смотреть не могла на всех, кто в брюках, даже свои джинсы выбросила.

— Ну, дорогая моя, не все же воспринимают развод таксерьезно, как ты! И потом, это ведь тебя ни к чему не обязывает, познакомишься,ну не понравится — так и ладно. Да ты как его увидишь — из рук не выпустишь,такой мужчина! Я ему про тебя рассказывала, он не против познакомиться.

Но меня одолели сомнения.

— Неудобно как‑то, прямо смотрины у тебяполучаются.

Ну что ты, Татьяна, это мой брат троюродный, приличныйчеловек, я его давно не видела, не знала, что он в разводе. И где, по‑твоему,люди знакомятся? Не на улице же! А на работе у тебя, сама говорила, однидебилы. А которые немного с мозгами, так все женатые.

— Это верно, но…

— Никаких но! Записывай адрес, мы живем наПетроградской.

В субботу Галка по моей просьбе вернулась с рынка пораньше изастала меня в раздумьях. Глядя на разложенную по всей комнате одежду, Галкапокачала головой:

— Это все не то!

Я не особенно доверяю ее вкусу, но вынуждена была с нейсогласиться.

— Что делать, Галка? Вроде и шмоток у меня много, анадеть нечего, то есть есть чего, но хочется чего‑то…

— Говорила я тебе, купи то платье, а то все у тебячерное да серое!

— Сейчас модно… — слабо протестовала я.

— Ладно, идем ко мне, посмотрим что‑нибудь изновых шмоток.

— Да что у тебя там есть, все турецкое да польское!

Галка рылась в шкафу и бурчала оттуда что‑тонедовольно:

— Турецкое, говоришь? А это ты видела?

Она держала в руках пакет, одним движением вытащила егосодержимое, это оказался костюм. Фасон был самый простой — прямая юбка и жакет,но все дело было в цвете. Цвет был голубой с сероватым отливом, цвет голубогольда, а еще там было немножко светло‑лилового. Я обожаю такие, мне вообщеидут цвета, в которых не меньше трех оттенков, серо‑буро‑малиновые,по выражению Галки.

Я посмотрела бирку: Made in Italy.

— Откуда он у тебя?

— Случайно. — Галка вздохнула. — Вообще‑тоя для себя брала, но… — Она с грустью оглядела свою фигуру.

Действительно, после Стасика ее здорово разнесло.

— Примерь, Татьяна, время дорого.

Я посмотрела на себя в зеркало — действительно, это был мойцвет. Сидел костюм не очень, но цвет… Галка была полна энергии:

— Вот тут переставим пуговицу, мне пиджак был вобтяжку, а тебе будет свободно, так даже лучше, а юбку заколешь вот так, двумябулавками. Надеюсь, ты не собираешься в первый же вечер перед ним раздеваться?

— Ты что, с ума сошла?

— Тогда все в порядке, никто ничего не заметит. Макияжнадо бы поярче.

— Не надо, — твердо ответила я. — Этот какраз подходит.

— Пожалуй… Как к глазам идет, Танька! Да ты прямокрасавица!

К этому костюму очень подошел комплект, доставшийся мне внаследство от бабушки. Кольцо и сережки, старинная работа, белое золото,бирюза, а вокруг маленькие алмазные скол очки. Само по себе все это былонедорого, но понимающие люди оценивали работу, а для меня этот набор был простобесценным как память о бабушке. Носила я его редко, уж очень стал хрупким, носегодня такой случай… Перед выходом я слегка побрызгала за ушами из маленькогопузырька «Мажи Ну ар», который назло всем купила сама себе на прошлый деньрождения, и отправилась в новом костюме начинать новую жизнь.

Квартира была на Петроградской в красивом старом доме. Надвери красовалась медная табличка с совершенно стершейся надписью — прочитатьничего нельзя, но не снимали ее, должно быть, из‑за красоты. Звонокстарый‑престарый. Даже не звонок, а ручка, которую надо повернуть. Яповернула.

Дверь открылась, и передо мной появился такой красавец, чтоя обомлела: черный, лохматый, огромный. Нечеловеческой красоты. Конечно,нечеловеческой — ведь это был ньюфаундленд. Он смотрел на меня глазами, полнымиленивой задумчивости, и взгляд его вопрошал: «Ну чего вы все от меня хотите? Нуладно, я готов ради вас на все, но надеюсь на вашу порядочность».