Книга Травница - Елена Гуйда

- Мне назад надо! – тяжело простонал раненый.

- Поправишься – и ступай хоть на все четыре стороны. Пока ты и до порога не доковыляешь, а тащить тебя не буду. Я тебя еле сюда приволокла, – хотела добавить, что мог бы и поблагодарить, но передумала и поджала сурово губы, отбросив тряпицу.

Чужак повернул голову в её сторону. Взгляд его стал чуть чётче, ноздри затрепетали, словно принюхивался. И словно судорога пробежала по лицу.

- Быть не может! – процедил он сквозь зубы.

- Я сама так думала! – пожала плечами Ижка, поняв его слова по-своему. – Только утром и осознала, что притащила тебя леший знает откуда.

- Этого не может быть… - пробормотал парень и отвернулся, прикрыв глаза.

- Не хочешь – не верь! – проворчала Ижка и поднялась с табуретки.

Принялась хлопотать: перевязать, промыть рану, напоить отваром, чтобы снять воспаление. И не забыть добавить макового отвара, чтобы не вертелся, как уж на раскалённой сковороде. И только убедившись, что крепко уснул снова, вышла во двор, спрятавшись и от тревожного чувства в груди.

В доме так и не получилось убраться. Потому как после обеда прибежала мать маленькой Илленки, как раз когда Ижка выбирала сорняки в грядке с недоеденной Белёной капустой.

- Ижейка, - позвала Марушка, не решаясь трогать скрипящую на все лады калитку. – Есть ты?

- Есть я! – отозвалась Ижка, цыкнув на разлаявшегося Шустрика. – Что опять случилось?

- Нет! – улыбнулась Марушка. – Я тебе пироги принесла. Твои же… стащили. И ещё вот, - молодая женщина протянула сверток, - это ложки. Тебе же вырезать некому!

- Спасибо! – улыбнулась Ижка, отерев руки о подол и осторожно приняв свою оплату. Муж Марушкин – Торей, на все руки мастер – его ложки век будут служить. – Как Иллена?!

- Лучше! Чай пьёт… - и, чуть помявшись, женщина добавила. – Ты на Пирека внимания не обращай. Он не со зла, а по дурной голове говорит… Все знают, что ты на деле хорошая и…

- Что-о?! – едва не выронив пироги и ложки, протянула Ижка, понимая, что день ещё не закончен и становится всё хуже и хуже. – Что он там говорил кому?!

То, что Пирек тот ещё хвастун и выдумщик, каждой собаке известно было. Язык у него чёрный, и то, что проходу не давал позавчера у деревенского колодца, ещё Ижке аукнуться должно было. Но одно дело, когда за девушку заступиться было кому, а другое – когда сама и на отшибе почти. А если кто поверит и, подвыпивши, явится проверять слухи? Вряд ли Шустрик сможет её защитить. Да и сама Ижка мало что сделать сможет.

Марушка покраснела, поняв, что сказала лишнее и вообще что-то не то, и немедленно заторопилась к больной дочке. А Ижке впервые захотелось пойти и врезать Пиреку. Но опять запричитала тётка Валена, выгоняя чёрное чудовище, которое почему-то родилось в шкуре козы, а пока одно-другое, то уже и перегорела Ижка, да и темнеть начало.

А у чужака началась лихорадка.

ГЛАВА 5

Человек не бог и не дух, чтобы без отдыха на себе вынести тяжести и лишения безропотно и покорно. Потому Ижка ругалась, поминала бабку, мамку, лешего и бестолкового домового, всех кикимор вместе с болотным… да никого не забыла, особенно – Пирека и страшного оборотня, встреченного в ночь полнолунья. Да и его жертву – тоже.

Металась она между отварами и колодцем, таская в дом студёную воду. Носилась, спотыкаясь о противного чёрного кота и разгулявшегося пса. И едва держалась, чтобы не разреветься.

Бредил чужак. Рычал, скрипел зубами, звал кого-то по какому-то заковыристому имени, выл, словно зверь, аж волосы дыбом поднимались.

Что Ижка ни делала, а ничего не помогало. А когда он выбил плошку с отваром из рук, и вовсе скисла. Всхлипнула от бессилия. Что она делать будет, если не доживёт он до рассвета? Сердце останавливалось, едва представляла, что покинет душа слабое тело! Не желала мириться Ижка с судьбой такой, закусив губу, наливала настой, отирала ему пот со лба и растирала руки и ноги, когда дрожать начинал. Упрямо не позволяя себе останавливаться, даже чтобы дух перевести.

А ещё о себе думала…

Как объяснить, откуда он взялся?! Ещё и Пирек со своими наговорами. Ведь точно вещал по деревне, что гулящая. Что скажут теперь о ней?! Даже если ранее Пиреку и не верили, то передумают!

И так малым не до самого рассвета сновала туда-сюда по дому, на улицу – хоть подышать. Ладони щипало, предчувствие разрывало грудь, забивая дыхание, а голова уже кружилась от недосыпания и усталости, но Ижея упорно стерегла раненого и отгоняла даже тени, прячущиеся по углам собственного дома. А ещё пыталась всё же открыть книгу бабушкину, да всё без толку.

- Воды дай! - прохрипел чужак, слабо, но вроде осознанно, когда уже первые солнечные лучи пробились из-за леса. Девушка вскочила и тут же приложила руку ко лбу больного. Жар спал.

И у Ижки словно камень с души свалился. Видимо, открыв тем самым родники, о которых она и не догадывалась, иначе откуда взялось столько слёз?!

Всхлипывая на все лады и на ходу не столько вытирая, сколько размазывая слёзы по лицу, травница зачерпнула воду из ведёрка и принялась поить ею больного.

- Не плачь! - напившись, выдохнул он, прикрыв глаза. - Солнце встанет и страшные тени исчезнут, - словно маленького ребёнка, хриплым голосом успокоил парень не то себя, не то Ижку.

Ижка бы и рада. Но оно как-то само. Выплёскивалось и выплёскивалось. Усталость, обида на несправедливость, тревога за больного, да и жалость к самой себе.

Ведь разве этого Ижее хотелось?

ГЛАВА 6

Та ночь стала переломной. Несколько следующих дней всё было как-то спокойней.

Ижка даже подумала, что боги смилостивились над ней. Больной поправлялся быстро, гораздо быстрее, чем Ижка себе могла представить. Иногда приходил в себя, но старался притворяться спящим, едва Ижея на него взгляд бросала или заговорить с ним пыталась.

Хорошо, что хоть на поправку шёл! Обычно с такими ранами на ноги встают ладно если не годами, да что врать самой себе – с такими ранами не выживают. И травница хлопотала над ним с удвоенной силой.

Но он всё старался от неё спрятаться, не отзывался на имя, которое Ижка старательно вспоминала с той самой злопамятной ночи. Или не так запомнила?! Всё же ночью да с перепугу, может, напутала чего? Так и не поправлял же!

- Яррей... – словно пробуя на вкус, повторяла она его имя, когда никто, кроме Малька или Белёны, её не слышал.

Колючее. Словно зверь рычит дикий. Да и сам чужак был таким, что не скажи – всё едва ли не с рычанием, ворчанием, злостью. Словно Ижка виновата в его немощи. Сама девушка злилась тоже, но держала себя в руках. Бабушка говорила, что нет ничего хуже для мужика, как немощью сказываться. Они как дети малые становятся. И Ижка каждый раз себе это напоминала, когда он в который раз отворачивался, не взглянув ни на похлебку, что девушка готовила, ни на отвары… Словно пенял Ижее за то, что она его с того света силком вытащила.