Книга Нежный рассвет любви - Елена Рейн

Никогда у Жени не было желания пожаловаться отцу. Александр Егорович тяжело болел. Огромный букет болезней, которые пытался скрывать, не показывая, как мучается. Младшая дочь видела, как ему тяжело содержать и воспитывать их в одиночку. Она старалась помочь, делать все по дому, чтобы ему было легче. И в один солнечный день он оставил их. В больнице он умолял сестер, любить и помогать друг другу, что бы ни случилось.

Евгения никогда не думала, что родительный дом можно продать. Никогда. А тут требование. Старшей сестре нужны деньги, у нее долги и если не найдет, то часть ее денег пойдет на похороны. Убедительно. Младшей сестре тогда исполнилось двадцать два года, училась в медицинском институте. Выхода не было. Девушка продала квартиру, отдала половину суммы Виктории и выбила себе общежитие, остальное положила на книжку. Конечно, хотелось купить хоть что-то, но денег не хватало.

Через полгода явилась сестра с мольбой дать денег на жизнь, напоминая, что именно из-за нее лишилась матери. Тогда Евгения уже окончила институт и решила, что больше ничего сестре не должна. Давно выросли и у каждой своя жизнь. Девушка проявила стойкость, заявив, что если она свое потратила, то это ее проблемы. Произошел скандал, и Виктория отказалась от сестры, напоследок пожелав, чтобы она так же закончила жизнь, как их мать.

Через год Вика позвонила и сообщила, что беременна, нашла хорошего мужчину, пригласила в гости. Тогда Евгения ехала со страхом, но была приятно удивлена. Ее встретили отлично, и она чувствовала настоящее счастье в семье старшей сестры. А потом появилась Маришка, и сегодня она впервые увидит ее.

Оказавшись у нужной двери, девушка услышала громкие оглушающие басы. Музыка звучала так, что невозможно было стоять, чтобы не закрыть уши. Евгения нахмурилась. Уже вечер… в квартире маленький ребенок, а тут музыка. Как же так?

После звонка пошли удары кулаком в дверь. На звонки никто не отвечал. Женя присела на корточки и вдруг увидела спускающуюся с лестницы худощавую женщину средних лет в банном халате.

– Что, еще одна погулять прискакала? – с презрением рявкнула она, поправляя полы халата.

– Я… к сестре и племяннице приехала, – объяснила Женя, поднимаясь на ноги.

– Кхм… не знаю, какая ты, но сестра твоя – мразь еще та, – незнакомка прошла мимо девушки и нажала на звонок, громко тарабаня и выкрикивая:

– Виктория, открой! Гадина! Открой немедленно! Или полицию сейчас вызову!

– Может, она вышла на прогулку с дочерью, а музыку забыла выключить? – наивно предположила Евгения, надеясь, что так и есть. Не хотелось ей верить в худшее.

– Какую прогулку?! У них-то и коляски нет… Ничтожество, а не мамаша. Правильно, что мужик ее сбежал. Зачем ему такая гулёна нужна?!

Евгения только хотела возмутиться, как дверь открылась и на пороге появилась ее сестра. Если точнее – тень Виктории, потому что незнакомку, которую она сейчас видела, нельзя было назвать матерью или счастливой женщиной. В синяках по всему телу, в порванном халате с оголенной грудью и с фингалом под левым глазом она походила на чучело. Длинные волосы торчали в разные стороны, засаленные, но выкрашенные в два цвета – фиолетовый и черный.

– Теть Кать, не нужно звонить в полицию.

– Так музыку убери! Достала уже! Если вновь услышу, то без второго предупреждения сразу вызову.

– Не, мы… выключим, – заплетающимся языком пробубнила женщина и словно в тумане, шатаясь, повернулась лицом к своей квартире, руками пытаясь найти ручку, чтобы вцепиться в нее.

Шок прошел и, понимая, что дверь захлопнется, Женя сделала шаг вперед и выкрикнула:

– Вика!

Сестра застыла на месте, а потом обернулась. Положив руку на лоб, она долго щурилась, а потом непонимающе прохрипела:

– Женя? Но… что тебе здесь нужно?

– Кхм, надо же… встреча двух сестер. Интересно, к чему приведет? – с недовольством выдавила женщина и, глянув на бледное лицо худенькой девушки, похлопала ладонью по спине и сообщила: – Я этажом выше – 324 квартира. Если что – заходи.

Евгения смогла только кивнуть, не замечая, как уходит женщина, с ужасом вглядываясь в шатающуюся сестру. Она с силой сжала ручку сумки, стараясь справиться с эмоциями, и задала самый важный для нее вопрос:

– Где Марина?

– Марина? – протянула Виктория, вспоминая, кто такая, и устало закрыла ладонями лицо, тут же бубня: – Голова болит.

– Плевать на голову! Где твоя дочь?

– Она… там… вроде, – выдохнула невменяемая женщина, обдавая неприятным запахом алкоголя и чем-то невыносимо приторным.

Девушка скривилась и, резко толкнув сестру к стене, сорвалась вперед, забывая про сумку. Оказавшись в большой комнате, где все было в сигаретном дыму, увидела такую картину: на полу в разных углах храпели мужчины, на столе пустые бутылки, тарелки, в одной – остатки пельменей. Женя покачала головой и осмотрелась. Ребенка нигде не было.

Заметив прикрытую дверь в спальню, девушка побежала туда, с трудом открывая, потому как разбухла, прямиком подбегая к кроватке. Когда увидела ребенка, с облегчением вздохнула, пока не заметила подрагивание мышц рук и ног. Судороги. Моментально вытянула руку и потрогала лоб, с ужасом понимая, что девочка горит.

– Боже, – выдохнула она, начиная водить руками по одежде, расстегивая, чтобы осмотреть тело, моментально вспоминая, что у нее в сумке стетоскоп. Она сейчас послушает, как только мокрую одежку снимет.

Раздался скрипучий кашель, отчего ребенка затрясло. Женя лишь на секунду закрыла глаза, ломая себя, чтобы не думать о том, что это племянница лежит перед ней, и попыталась действовать четко и быстро.

– Слава богу, она заткнулась. Орала как помешанная, – с недовольством пробубнила Вика, упираясь лбом в стену, приседая при этом.

– Жаропонижающие свечи есть? – спросила Евгения, моментально выбегая из комнаты, открывая входную дверь и затаскивая сумку. В таком состоянии она совсем не чувствовала тяжести. Когда достала стетоскоп из бокового кармана, повернулась к сестре и рявкнула: – Что встала? Быстро в аптеку за жаропонижающим!

– Что?! Я не пойду! Сама иди. Ты меня разбудила. Мне плохо! Я ее родила, а она только плачет и плачет. Не хочу ее!

Обида и злость звучали в ее словах. Виктория даже не представляла, что ребенок отнимает столько времени и сил. От грудного молока дочь отказалась, на смеси не было денег. В квартиру педиатра она не пускала, выгоняла, лишь когда та пригрозила жалобой в органы опеки и попечительства, стала сама ходить на прием, чтобы к ней никто не приходил. Виктория ненавидела свою вечно голодную дочь, ее крики не давали отдыхать, спать, поэтому уставшая мать закрывала ребенка в детской, включала громко музыку, желая проучить, чтобы малявка поняла, кто в доме главный.

«Вся в папашу!» – с ненавистью подумала женщина, не понимая, почему бывший муж, Александр, променял ее на какую-то толстуху, целый день бегающую у плиты, чтобы приготовить и стать еще толще. Пирожки, пироги, голубцы – разве это достижение? Он сам готовить умел, так в чем проблема? Готовка не ее конек. Шура, этот лысый урод, должен был радоваться и все делать за нее. Да, это его плата за счастье, что повстречал такую красавицу, как она, опустившуюся до того, чтобы посмотреть на него. Но нет, он не оценил, променял ее, посмев полоскать грязью на лестничной площадке, выкрикивая, какая она свинья и никчемная мамаша.