Книга Достойное общество - Авишай Маргалит

Я думаю, что даже анархисты согласятся с тем, что футбольный судья, даже при том, что он обладает властью принуждать к повиновению, – к примеру, в том случае, когда он удаляет футболиста с поля за опасную игру, – отнюдь не обязательно представляет собой институцию унижающую. Но анархисты отказались бы рассматривать общественные институты, составляющие государство, под тем же углом зрения, что и футбольного судью. Они не принимают либеральное понимание государства как арбитра. Подобно марксистам, они полагают, что государство – активный игрок. В основании этой анархистской позиции лежит вера в нечто вроде «железного закона олигархии», который гласит, что само существование социальных институтов неизбежно означает, что есть правители и есть те, кем они правят3. Не только в каждом институте есть свои правители и подчиненные, но и от института к институту правителями и подчиненными оказываются примерно одни и те же люди. Игра в футбол – по крайней мере в футбол непрофессиональный – непохожа на типичный правительственный институт. Скорее это добровольное объединение для конкретных целей, которое можно более или менее успешно отделить от других организаций, где встречается подчинение. Правительственные институты, то есть институты, способные принуждать людей к повиновению, по большому счету представляют собой олигархии. А олигархия означает системное унижение людей, подчиненных власти постоянных правителей. Тот анархистский взгляд на социальную действительность, который я здесь обрисовал – и которого в чистом виде, насколько мне известно, не придерживался ни один мыслитель, – построен на достаточно проблематичных допущениях, как концептуальных, так и фактологических. К примеру, одно из концептуальных допущений состоит в том, что унизительным является любое ограничение человеческой автономии. Другое – в том, что автономия человека проявляется в его приоритетах, так что посягательство на них означает унижение. В качестве примера допущений фактологических можно привести веру в действенность так называемого «железного закона олигархии».

Но невзирая на всю проблематичность анархистского взгляда, исследовать его крайне важно, поскольку для нас он являет собой «нулевую гипотезу». Согласно этому взгляду, любая попытка описать достойное общество через понятие об институтах, которые не унижают людей, внутренне противоречива. Институты не могут не унижать людей – по самой своей природе. Разобраться с анархистской «нулевой гипотезой» – задача всей этой книги, и было бы поспешным пытаться решить ее прямо сейчас. Пока я ограничусь несколькими соображениями, обозначив те проблемы, которые ставит перед нами подобная позиция.

На первый взгляд кажется, что можно легко опровергнуть анархистскую точку зрения при помощи следующего аргумента: вся мощь идеологии анархизма основывается исключительно на том, что анархисты-политики предлагают некое альтернативное общество, лишенное социальных институтов, однако подобной альтернативы попросту не существует. В отсутствие данной альтернативы можно подозревать, что такое общество попросту не сможет существовать сколько-нибудь продолжительное время, а потому разделяемое анархистами понятие унижения особого интереса не представляет. Согласно анархистской точке зрения, унижение основано на том, что, собственно, и составляет саму человеческую природу, на том, что люди суть существа социальные, то есть существа, нуждающиеся в устойчивом обществе, что неизбежно подразумевает институты. Так что если исходить из анархистского видения проблемы, человек унижен уже тем обстоятельством, что он представляет собой социальное существо. Иными словами, люди унижены по самой своей сути, тем, что они не ангелы или животные-одиночки.

Анархисту можно было бы ответить, что сам тот факт, что человек есть существо социальное, не является изобретением человечества. Даже если пребывание конкретного человека в конкретном обществе может быть результатом его сознательных действий, то его существование в обществе как таковом – такое же естественное положение вещей, как форма его тела. Таким образом, то обстоятельство, что люди живут в обществе, не следует рассматривать как унижающее, даже при том, что наличие институтов есть непременное условие бытования общества как такового. Сам факт, что такие институты существуют, не дает людям резона чувствовать себя униженными, поскольку необходимость в них заложена в самой природе человеческого бытия. Другое дело – те институты, которые для человеческой природы не необходимы и которые содержат в себе потенциал унижения.

Итак, понимание унижения, которое мы связали с анархизмом: покушение на человеческую автономию. В данном контексте это означает вмешательство со стороны институтов в систему предпочтений индивида, в которой находит выражение его самость. Один из ответов на эту точку зрения состоит в том, что даже если институты действительно несут ответственность за деформацию свойственных тем или иным индивидам предпочтений, включая те, что самим этим людям представляются значимыми для их индивидуальности, эти институты могут осуществлять такого рода вмешательство в интересах самих же людей. И если институты действительно защищают интересы людей, даже ценою искажения их (субъективных) предпочтений, индивид не имеет права рассматривать это как резонное основание чувствовать себя униженным. Ответ на этот последний аргумент прекрасно известен: делая свой выбор, люди имеют право совершать ошибки. Патернализм, претендующий на то, чтобы представлять истинные интересы конкретных людей, особенно унизителен. Патернализм унижает человека тем, что обращается с ним как с несовершеннолетним.

Если теперь вернуться к анархистской позиции, мы увидим, что она основывается на понимании унижения еще более радикальном, чем это нам представлялось ранее. С точки зрения анархистов, унижение заключается не только в ограничении автономии индивида, но уже в покушении на его суверенитет. Это последнее понимание унижения согласуется не только с вымышленными анархистскими аргументами, но и с историческими тенденциями анархизма. Перманентные социальные институты – те, которые Уильям Годвин называет «позитивными», – унижают индивидов по самой своей природе, поскольку покушаются на их суверенность. Только индивид заслуживает быть носителем суверенитета.

С точки зрения анархистов, любой институт правления, включая представительскую демократию, унижает человека, поскольку отнимает у него суверенитет в пользу его предполагаемых представителей. Институциональное устройство только в том случае может отвечать условию суверенитета индивидов, если они прямо, эксплицитно на него согласятся. По замечанию Оскара Уайльда, для анархистов нет разницы между правлением королей и масс – оба типа правления унизительны для человека, поскольку отнимают от его суверенитета. Таким образом, анархистское достойное общество – это всеобщая аристократия, поскольку все ее члены суверенны.

Понятие суверенитета знакомо нам по его применению к большим группам людей или к главам человеческих коллективов, таким как король. Именно таков тот первоначальный контекст, в котором мы понимаем унижение как вопиющее нарушение суверенитета. Когда самолеты вторгаются в суверенное воздушное пространство соседней страны и нарочно преодолевают звуковой барьер над чужим городом – как, скажем, это делали в прошлом Израиль и Сирия по отношению друг к другу, – подобный акт воспринимается как унижение неприятельского государства. С точки зрения анархистов, подобные представления о суверенитете совершенно ошибочны, хотя их и можно использовать как иллюстрации настоящего, индивидуального суверенитета.