Книга Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера - Джесс Хилл

Логики здесь нет. Дополнительно запутывает ситуацию еще и то, что виновники сплошь и рядом искренне считают себя жертвами. Мужчина часто выступает как заявитель в полиции, даже если рядом стоит его половина – в крови и синяках. То, что человек чувствует себя жертвой, служит для него оправданием абьюза. Он не насильник, как другие; он лишь защищался.

Такое двоемыслие позволяет абьюзеру утверждать – и самому верить, – что нехорошо применять насилие против женщины. За четыре месяца до того, как Стивен Пит был арестован по обвинению в убийстве Аделин Уилсон-Ригни и двух ее детей[9], – дочери Эмбер Роуз и сына Кори Ли Митчелла, – он опубликовал пост в Фейсбуке, где заявил: «В тот день, когда ты поднимешь руку на женщину, ты официально перестаешь считаться мужчиной». [14] Будущий убийца, видимо, говорил искренне.

Если мы хотим успешно противостоять домашнему насилию, нам придется найти объяснение этим противоречиям.

«Настоящие мужчины не бьют женщин». Очень часто мы слышим от политиков, общественных деятелей и руководителей бизнеса такие утверждения. Но они, опять же, упускают из виду причины возникновения домашнего насилия. Сильный пол злоупотребляет доверием своих подруг не потому, что общество поощряет подобное отношение, а потому, что оно навязывает мужчине представление, будто у него все должно быть под контролем.

Муж злоупотребляет властью над женой не потому, что он по природе жесток. Просто общество внушает ему, что у него все должно быть под контролем.

Общественное мнение утверждает: если ты не будешь действовать уверенно и властно, то не преуспеешь ни в чем: не сможешь завоевать девушку, заработать деньги, окажешься уязвимым и проиграешь другим, более сильным мужчинам, которые воспользуются твоей слабостью и перехватят инициативу. По сути, выходит, что того, кто не заявит себя «настоящим мужиком», ждут нищета и одиночество. Те, кто усваивает эти установки, не обязательно становятся абьюзерами – некоторые добиваются успехов и живут благополучно, другие всю жизнь внутренне борются с навязанными постулатами. При этом внушительное, даже шокирующее количество людей кончают с собой, считая, что потерпели неудачу. А некоторая часть, патологически озабоченная собственным статусом, самоутверждается дома, считая, что такова их обязанность и даже право по рождению. Социолог Эван Старк полагал, что управлять контролем куда сложнее, чем просто удерживать мужчин от насилия. Так что одно дело провозглашать: «мужчины не бьют женщин», – и совсем другое – вести честную кампанию против опасной нормы, утверждающей, будто мужчина должен быть всегда на коне. Ведь сами лидеры мнений зачастую являются живым примером, воплощающим данный этический стандарт.

* * *

В предшествующие эпохи никому не было дела до домашнего насилия. Сейчас всем есть до него дело. Власти тратят солидные деньги на просветительские кампании, преследуя амбициозные цели – перевернуть наши представления о насилии и неуважительном отношении к ближним, то есть те самые идеи, которые мы восприняли с детства. Быстрой прибыли эти инвестиции не дадут. Изменения произойдут лишь в следующем поколении, которое сформирует иной взгляд на мир.

События последнего времени разворачивались таким образом, что насилие и принуждение оказались в центре всеобщего внимания, чему в значительной степени способствовало движение #MeToo. Но из-за этого абьюзеры могут стать еще более опасными. По всей Австралии те, кто склонен к злоупотреблению своей мужской властью, пребывают вне себя от ярости. Как же так, женщины привлекли все внимание к себе, в то время как страдания противоположного пола игнорируются! Многие мужчины вымещают злобу на своих подругах, женах и детях. Они реагируют жестоко – это объективный факт. Когда я посетила офис горячей линии Safe Steps в Мельбурне, директор этой службы Аннетт Гиллеспи рассказала мне, что количество регистрируемых ими случаев насилия растет, и они становятся тяжелее. Жертвы говорят, что правозащитные кампании окончательно выводят абьюзеров из равновесия. «Женщины спрашивают, можем ли мы остановить социальную рекламу на телевидении и сделать так, чтобы вокруг перестали говорить о домашнем насилии. Всякий раз, когда их мужья видят эти ролики, они впадают в бешенство», – утверждает Гиллеспи.

* * *

В этой книге я сосредоточилась преимущественно на проявлениях агрессии мужчин против женщин, так как это наиболее серьезная и опасная проблема. Однако не стоит думать, что абьюз изобрели именно гетеросексуальные мужчины и они единственные, кто прибегает к нему. От домашнего насилия страдают, причем зачастую молчаливо, очень многие женщины в однополых союзах (предположительно около 28 %. [15]) Жестокие партнерши, возможно, запугивают своих жертв: если пожалуешься, будешь изгнана из гей-сообщества. Мол, тем самым ты выставишь перед всеми гомосексуальные отношения в невыгодном свете, да и полиция над тобой посмеется. Мужчинам-гомосексуалистам также приходится сталкиваться с давлением: многими из них манипулируют, угрожая тем, что предадут огласке их нетрадиционную ориентацию или положительный ВИЧ-статус.

Выходит, что в однополых отношениях абьюз зиждется на тех же патриархальных условностях, которые порождают насилие мужчин по отношению к женщинам. Он существует благодаря гетеросексизму и гомофобии, лежащим в основе патриархата. [16] В конечном счете, домашнее насилие – это способ продемонстрировать свою власть и удержать контроль. При этом, повторим, дисбаланс прав существует не только между разнополыми партнерами. Американская исследовательница Клер Ренцетти констатирует, что причиной насилия в гомосексуальных союзах становится неравенство и несправедливое распределение полномочий. Чем больше власти у одного, тем выше его физическое и психологическое давление на другого. [17] Кроме того, и в гетеросексуальных парах бывает так, что от абьюза страдает мужчина (хотя таких случаев относительно немного). Жертвы мужского пола испытывают абсолютно те же эмоции: они не покидают подругу-абьюзера в надежде на то, что смогут помочь ей разобраться с ее проблемами. Или оказываются в западне из-за страха, что не смогут защитить детей, если сами покинут семью.

Недавний новый всплеск домашнего насилия грозит нам встречей с устрашающей реальностью: сотни тысяч австралийцев причиняют близким боль, заставляют их страдать, и даже садистки мучают тех, кого вообще-то должны бы любить. С подобными неприятными открытиями мы сталкивались и раньше: в середине первого десятилетия нынешнего века нам пришлось поверить, что сексуальное надругательство над детьми совершали не единичные развращенные священнослужители: педофилы были выявлены не только среди рядовых клириков, но их систематически покрывали в самом Ватикане. Сейчас мы проходим поворотную точку, исторический перелом, когда у общества и властей меняется отношение к семейному насилию. Нужна выдержка и решимость, чтобы довести процесс до конца и решить проблему. Как говорит ведущий мировой эксперт по психотравмам Джудит: «Возникает большое искушение встать на сторону обидчика. Ведь ему нужно очень немного – чтобы мы ничего не предпринимали… А жертва, напротив, требует, чтобы окружающие разделили с ней ее боль. Она требует действия, вовлеченности, желает, чтобы о ней помнили». [18] Если у нас не хватит на это духа, если мы решим, что это слишком трудно, домашнее насилие опять уйдет в подполье и останется невидимым.