Книга Стеклянный шар - Наталия Романова

– Идите-ка по домам, – вмешалась Лида.

– Иди куда шла, тётя! – раздался ломающийся голос долговязого подростка.

– Не тронь её! – тут же вмешался Вова Петров.

– А то чо?

– Узнаешь!

И снова крики, ругань, начинающаяся драка, основной мотив которой звучал просто и старо, как двор, в котором всё происходило: «это наш двор», «это наша площадка», «это наша территория».

Когда на шум начали выглядывать в окна любопытные соседи, а местная гопота невзначай подтягиваться к месту событий, чтобы вмешаться в случае надобности, ведь и они считали, что отстоять «нашу территорию» – дело чести, конфликт Лидии удалось загасить. Долговязый парень с приятелями отправился восвояси, впрочем, не чувствуя себя побеждённым. Проигран бой, а не война.

Лида лишь вздохнула. Посмотрела вслед уходящей компании. Они пересекли двор поперёк газона с пожухшей травой, примятой начинающимся дождём. Перескочили через детские качели-кораблики. Бравируя, пнули песок в яркой, установленной летом песочнице для малышей. Прошлись гуськом друг за другом по краю бордюра между проезжей частью и тротуаром. Замешкались, будто увидели что-то, остановились, с интересом разглядывая. Через секунду из прилегающих к тротуару кустов выскочил мохнатый комок, больше похожий на медвежонка, чем на собаку, рванул в сторону проезжей части, прямо под колёса желтобокого такси. Двор пронзил визг, от которого застыла в жилах кровь.

Все, кто был на детской площадке, рванули к машине, там уже суетилась компания долговязого и таксист. Щенок отчаянно скулил, пытался подняться на лапы, заползал дальше от пугающей его суеты под дно автомобиля. Водитель бегал вокруг, ругаясь, что опаздывает на вызов, и чёрт с ним, с кутёнком. Мальчишки кричали, что не дадут отъехать с места, пока не вытащат щенка из-под колёс, долговязый распластался по грязному асфальту, пытаясь достать скулящего пострадавшего.

– Ник, ну что? – кричали ему со всех сторон.

– Давай, мы с той стороны, – спешил на помощь Вова Петров. – Тёмыч пусть лезет, он мелкий.

– Меня мать прибьёт… – плакал Тёмыч. – Форма но-о-о-овая!

– Эх, ты! – кричал кто-то, падая на колени, пытаясь нашарить несчастного щенка под брюхом автомобиля.

– Сейчас! – услышала Лида знакомый голос. Этот-то что тут делает? Снова сбежал от отца?

Неизвестно откуда взявшийся Марсель растянулся по земле, шлёпнувшись прямо в лужу, игнорируя светлую ветровку, стоившую наверняка дороже одежды всех собравшихся вместе взятых.

– Тащите меня! Тащите! – раздалось из-под машины, ноги в кедах с белой подошвой замолотили по асфальту, отбрасывая брызги из лужи. Марсель отчаянно пытался выбраться, елозя животом под автомобилем. Раздавался ужасающий скулёж щенка, от которого всем окружающим хотелось реветь в голос.

Долговязый схватил одну ногу, Вовка другую, подоспевший местный алкоголик потянул сначала за штанину, а потом за показавшийся ремень форменных брюк. Через мгновение, улыбающийся от уха до уха, в разорванной, грязной одежде, с расцарапанным от соприкосновения с асфальтом лицом, Марсель прижал к себе визжащий чёрно-коричневый комок и деловито сплюнул:

– Напокупали пузотёрок! Поехали, – это мальчишка бросил водителю такси.

На мгновение Лида увидела перед собой не грязного, тщедушного, белобрысого мальчишку, а его отца, от воспоминаний о котором нехорошо сжималось в груди. Настолько уверенно говорил Марсель, не принимая во внимание даже теоретическую возможность возражений. Водитель, как мышь, услышавшая дудочку, кивнул и отправился за руль. Галдящая толпа расступалась. Вот тебе и классовое неравенство с пелёнок. Рождённый исполнять, командовать не может.

– Вы поедете со мной? – вдруг обратился к Лидии Марсель.

– Зачем? Куда? – Лида понимала, что, скорее всего, в ветеринарную клинику… Скорее всего, но ведь не точно.

– Взрослый, наверное, будет нужен. Договор составить, и вообще… – будто смущаясь, пролепетал пацанёнок.

– Поехали, – Лида кивнула, забралась на заднее сидение, рядом устроился Марсель, так и не выпустивший притихшего щенка из рук. Мальчишка, явно боясь лишний раз пошевелиться, чтобы не беспокоить пострадавшего, нагнулся и зашептал слова утешения в мохнатое ухо, словно пёс мог его понимать. А может и мог? Притих ведь, пригрелся.

До первой ветеринарной клиники добрались через десять минут, Лида выскочила из машины, быстро изложила администратору суть проблемы, та ответила, что ни дежурных хирургов, ни рентгена у них нет, посоветовала несколько адресов, в том числе на приёме со светилом ветеринарии.

Уже через час это самое светило, оказавшееся мужчиной около пятидесяти лет, с выразительным именем Исаак Яковлевич готовил поступившего хвостатого пациента к операции. Оперируемый оказался беспородным щенком примерно двухмесячного возраста, вряд ли домашним, колтуны на шерсти и блохи говорили о сложной судьбе малыша. Подопечный обещал вырасти в крупного пса, если, конечно, операция и реабилитация пройдут успешно.

По поводу операции Лида не сомневалась, пока сидела в приёмном покое, изучила регалии и клиники, и Исаака Яковлевича. А вот реабилитация… Требовалось пребывание в клинике не меньше полутора недель, плюс лечение, уход, медикаменты. На круг выходила сумма, равная отпуску на недорогом курорте. Кое-какие сбережения у Лиды были, но спускать их на безродного щенка, когда деду ежемесячно требуются лекарства, необходимо утеплить крышу домика, поменять плиту, купить обновки на зиму, в конце концов...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Тем не менее, она подошла к администратору, подписала необходимые документы, ознакомилась со счётом за сегодняшний день и покорно протянула пластиковую карту.

– Я заплачу, – раздалось за спиной. Она обернулась, посмотрела на Марселя.

– У тебя есть деньги?

– Конечно, – пацан уставился на Лиду, как на ненормальную. – Вы не обязаны оплачивать лечение чужой собаки.

– А ты обязан?

– Я могу, – он пожал плечами и протянул карточку молчаливо наблюдающему за происходящим администратору.

Через минуту Марсель приложил пластик к терминалу, ещё через две двери вестибюля открылись, и в просторный, ярко освещённый зал вошёл Фролов Иван Ефремович, собственной бесподобной персоной, сверкая часами на запястье, безупречными стрелками на брюках и костюмом совсем не демократичного бренда. Окинул пространство серым, не обещающим ничего хорошего взглядом.