Книга Обратный отсчёт - Константин Бояндин

Шеф кивнул, и вышел из морга, прикрыв за собой дверь.

— Неплохо неделька начинается, — вздохнула Магна, поставив на пол ранец со снаряжением. — Опять учить русский, значит. Тогда я первая, ясно?

День 45

Непредвиденное

Когда языкам обучает Док, это всегда забавно. Выдаёт полстакана непонятной, но вкусной жидкости, и — садись за монитор лектория. По экрану ползут фразы на языках, на родном и на том, что нужно выучить, и в наушниках повторяется то же самое. На взгляд профана — только это. Если не выпить «чудесный сироп доктора Маркуса», заучишь, за полчаса, все промелькнувшие по экрану пары фраз: назовут одну, тут же всплывёт в памяти другая. Не такое уж чудо, но и оно недоступно так называемым простым людям.

А вот с сиропом чужой (недавно) язык как бы впитывается, усваивается, становится основным — на время, для закрепления нужна или постоянная тренировка, или всё тот же сироп. Понятно, что там не только сахароза, глицерин и ягодный сок. Не все знают, что и в сиропе этом есть производная от того же мимика. Так и не выяснили учёные, откуда мимики взялись на Земле, сошлись пока в одном: внеземного происхождения.

Русский язык команда изучала уже четырежды. И после каждого такого раза срок повторного обучения сокращается. Сейчас оказалось достаточно часа.

— Прикольно, — признала Магна, не без удовольствия «пробуя на вкус» вновь освоенный язык. Нужна ещё тренировка — но и без неё удастся говорить без акцента и запинки.

Полтора часа до отправления. Летать самолётом — только на самый крайний случай. Слишком легко отследить, ведь камерами утыканы сейчас не только все транспортные терминалы, но и городские улицы. А потому Травматург, пообедав и проверив походный набор, отправился открывать очередной путь. Попасть в московское хранилище можно из семнадцати других коридоров. Один из таких находится близ Москвы, а вход — в морге провинциального городка. Оттуда и пойдём.

А на объекте пока подежурят стажёры. Троих должно хватить.

* * *

На этот раз в морге собрались все — уже облачённые в спецодежду, со всем снаряжением наготове. Сидели у противоположной стены и смотрели, как Травматург открывает и закрывает дверцы, как меняются пометки на них.

То, что стажёры (а тем более профаны) принимают за магию, объясняется на редкость просто — правда, требуется умение работать с технологиями, которыми владеют от силы несколько тысяч человек на всей Земле. Важен материал дверей, их расположение, но главное — умение переносить боль. Когда конструкция шлюза собрана корректно и начат перебор комбинаций, каждое прикосновение к очередной дверце воспринимается как сильный ожог. Сделаешь паузу дольше пяти секунд между открытием этой и следующей дверцы — и поиск придётся повторять с самого начала.

Вот как раз боль Травматург переносил лучше всех остальных: возможно, потому, что сам причинял её одним лишь прикосновением.

— Класс! — выдохнула Магна и захлопала в ладоши, когда комбинация завершилась: за последней открытой дверцей виднелась уже знакомая густая мгла, а пометки на всех прочих вернулись в исходное состояние.

Пометки поставил сам Травматург: до того дверцы приходилось опознавать по специфическим мелким неровностям, царапинам и прочему. Мучение, да и только, но чем бы пометки ни наносили, они выгорали очень быстро. Травматург подобрал, после десятка-другого опытов, смесь, которая успешно противостоит перепаду температур в четыре тысячи градусов — и которой можно нанести пометки. Очевидное предположение для человека с химическим образованием, а ведь никто до него не додумался.

— Напоминаю. — Профессор вновь достал часы, посмотрел на время, спрятал. — Двигаться со скоростью не более двух футов в секунду. Прошу прощения, шестидесяти сантиметров. Не снимать маски, не издавать звуков. В случае, если начинаются возмущения, замереть и ждать, когда на радарах станет спокойно. Спускаемся до нижнего уровня, это южная стена, идём к северной по маркерам на полу, или по азимуту триста пятьдесят восемь. Доходим до северной стены, ждём лестницу и поднимаемся.

— Зануда ты, Дэн. — Магна пошла первой. — Вилли, ты замыкающий?

Травматург кивнул. Если уходить нужно всем, дверь должен закрыть тот, кто менял комбинации шлюза. Иначе произойдёт сброс — и хорошо, если с другого конца коридора окажется помещение. Вполне можно оказаться закупоренным в коробе — и рассчитывать на то, что хотя бы на одной из дверей есть ручка с внутренней стороны. Может и не оказаться.

Травматургу всегда было немного не по себе закрывать дверь в коридор изнутри. Пусть даже работают уже визоры, радары, вся прочая хитроумная техника — а всё равно не пропадает ощущение, что тьма ищет лазейки, чтобы просочиться внутрь, задавить все органы чувств и утопить человека в вязком безмолвии.

— Я на поверхности, — доложила Магна.

— Тишина в эфире, — тут же отозвался Профессор. — Подтвердите, приём.

Все отозвались почти мгновенно. Тишина в эфире, повторил про себя Травматург и продолжил движение — пятясь, так быстрее всего. У коробов стандартное сечение, двадцать пять на тридцать шесть дюймов, и толщина стен не менее десяти футов во все стороны. И эту сталь возьмёт не каждое сверло. А самое интересное в этом материале — его умение залечивать дефекты. Проведёшь царапину (если найдёшь, чем) — она заплывёт не более чем за пять минут.

Можно и не говорить, что ни одному из лучших умов человечества не удалось ответить на главный вопрос: где на самом деле находятся коридоры, кто их сделал и для чего.

…Казалось, он вечность ползёт по этому коридору. В инфракрасном восприятии особенно занятно смотрелись «отпечатки» ладоней — проходило тридцать секунд, и их словно смахивали невидимой тряпкой. Причины такого выравнивания температур также неизвестны. А если замереть и не двигаться, то самое большее через пять минут поверхность под тобой начнёт охлаждаться, со скоростью три кельвина в минуту, вплоть до ста двадцати восьми кельвинов. На стажёров производит большое впечатление трюк, когда в коридоре оставляют бутыль с водой, прикрывают дверцу — а через пятнадцать минут забирают бутыль со льдом. Коридор — не место для отдыха. Уснёшь — и отдых станет вечным, и ещё кому-то придётся забирать твои замёрзшие останки.

* * *

Строго говоря, это не хранилище. Турбулентность в хранилище близка к нулевой, самое большее — ветерок подует, если вести себя слишком громко, иначе экспонатам не поздоровится. А здешнее Помещение славится именно турбулентностью: спровоцировать её может громкий голос или яркий свет, быстрое передвижение тел крупнее десяти сантиметров в поперечнике. Если замереть, не сопротивляться, а лучше — упасть на пол и не отсвечивать — может обойтись лёгким испугом (если только не подхватит вихрем или не упадёт что-нибудь массивное). Стажёров учат и этому, правда — в другом Помещении, не таком фатальном. Конкретно по этому и Травматургу, и его коллегам приходилось проходить раз пятьдесят, и только два раза наступала турбулентность, по счастью — слабая.