Книга Сожжение Просперо - Дэн Абнетт

Гутокс и Бром развернулись им навстречу. Секира Гутокса угодила в первого из преследователей, и по снегу хлестнула пятиметровая струя крови. Наконечник копья Брома достал щеку второго балта, разорвал ее, словно тряпку, и выбил зубы, посыпавшиеся из раны зернами кукурузы. Воин упал, схватившись за лицо руками, и Бром добил его концом древка.

Балт закружил, уворачиваясь от копья Брома. Фит оставил вышнеземца на попечение Лерна и, с криком проскочив мимо Брома, взмахом секиры снес балту половину черепа. Его вмешательство все изменило. Балты бросились в атаку. При помощи своих щитов они старались защитить лица от копья. Один в то же мгновение получил удар в грудь. Железный наконечник копья с сухим треском пробил кость, и изо рта воина потекла кровь. Но оружие увязло, и тяжесть мертвого тела балта вырвала древко из рук Брома. Оставшись только с длинным ножом, он отскочил назад.

Гутокс ударом секиры сломал щит и державшую его руку, а затем добил балта ударом в шею. Он крутанулся на месте и успел отбить секиру другого бородатого балта, но противник оказался огромным и сильным и неустанно продолжал осыпать Гутокса градом ударов.

Фит использовал инерцию броска. Его атака стоила жизни еще двум балтам: одного он оставил на снегу истекать кровью, а второго оглушил. Он как раз вовремя повернулся, чтобы спасти Гутокса от наседавшего на него здоровяка, всадив тому в спину острый конец секиры.

Фит зарычал от напряжения, вытаскивая оружие, а балт упал лицом на снег. Бром яростными ударами приканчивал своего противника. Балт ранил его в первом же выпаде, но потом допустил ошибку, оказавшись в пределах досягаемости длинного клинка хэрсира.

Они бегом догнали Лерна, тащившего за собой вышнеземца. Бром выдернул копье, но за ним по снегу тянулся кровавый след.

Вышнеземец задыхался от напряжения и терял тепло, уходившее через широко раскрытый рот. Его одежда под теплой накидкой была сшита из неизвестной Фиту и его соплеменникам ткани. Падение с неба дорого ему обошлось, и Фит догадывался, что вышнеземец сломал пару костей. Но ему не приходилось видеть рассеченное тело вышнеземца, и Фит не знал, работает ли оно так же, как тела аскоманнов, балтов или людей из других эттов.

Фит вообще никогда раньше не видел вышнеземцев. Ему еще не приходилось сталкиваться с такими плохими знамениями. И он гадал, что случилось с годи его этта. Годи должен быть мудрым, и свою мудрость он должен был использовать для управления и охраны вюрда этта.

Он неплохо поработал. Но годи не знал, что делать с вышнеземцем, когда хэрсиры притащили его с места катастрофы. И позже он тоже не знал, как поступить, а потому только тряс свои костяные колокольцы и погремушку с рыбьими зубами, повторял старые, испытанные заклинания, призывая духов и умоляя их спуститься из Вышнеземья и забрать своего упавшего родича.

Фит верил в духов. Твердо верил. Он верил в Вышнеземье наверху, где жили духи, и Подвселенную, куда уходили вигхты.[11]Это были единственные понятия в мире с постоянно меняющимся ландшафтом, на которые стоило опираться человеку. Но он был еще и прагматиком. Он знал, что в некоторые моменты, когда нить человека натянута до предела, он должен сам позаботиться о своем вюрде.

Бухта для челнов аскоманнов находилась на расстоянии трех полетов стрелы. Это был небольшой ледяной кратер, открытый морю с северной стороны, где стояло больше десяти лодок. Большинство лодок держали на блоках над поверхностью льда, чтобы в дневные часы можно было быстро убрать полозья для плавания по весенней воде. Но одно судно принадлежало вождю этта и было готово сорваться с места в любой момент. Это называлось «держать тетиву натянутой». Установленная стрела готова вылететь в тот же миг, когда лучник отпустит натянутую тетиву. Драккар вождя стоял на полозьях на твердом льду, и оставалось только распустить паруса и обрубить якорный канат.

— Все в челн! — приказал Фит, как только они скатились по склону к кромке бухты.

— В какой? — спросил Лерн.

— Но ведь это челн вождя… — неуверенно протянул Гутокс.

— Он ему уже не понадобится, — отрезал Фит. — По крайней мере, ему он нужен меньше, чем нам.

Гутокс ответил ему нерешительным взглядом.

— Вождь спит на красном снегу, тупица! — крикнул Фит. — А теперь быстро в лодку.

Они погрузились в челн и положили вышнеземца на дно в носовой части. На склоне уже появились балты. Вокруг хэрсиров засвистели первые стрелы.

Фит распустил паруса, и они мгновенно наполнились ветром. Ткань, уловив дыхание мира, оглушительно захлопала. Он и не заметил, что с утра поднялась снежная буря. Якорные канаты натянулись и затрещали, с трудом удерживая готовый рвануться вперед драккар.

— Руби канаты! — заорал Фит.

Гутокс посмотрел на него с кормы, где порывы ветра дергали тугие снасти.

— Он точно не придет? — спросил он.

— Кто?

— Вождь. Ты видел, как оборвалась его нить?

— Если бы он мог, то уже пришел бы, — сказал Фит.

Раздался треск, как будто в костер попали зеленые ветки. Железные наконечники стрел падали вокруг них, выбивали фонтанчики ледяной пыли и оставляли тонкие трещины в иссиня-черной поверхности наста. Две стрелы залетели в челн. Одна из них на глубину локтя вонзилась в главную мачту.

— Руби канаты! — крикнул Фит.

Гутокс и Лерн секирами разрубили канаты. Драккар, как вспугнутый зверь, устремился вперед. Паруса раздулись и затвердели, словно железные. Мощный толчок заставил всех покачнуться. Острые полозья завизжали, прикоснувшись к мраморно-твердому льду бухты.

Лерн встал к рулю. Он был лучшим рулевым из всех. Он обвил рукой румпель и налег на него всем телом, чтобы киль врезался в лед, а обеими руками регулировал натяжение веревок боковых рулей. Управление челном на льду требовало неимоверного напряжения мускулов и мастерства. Одно неверное движение, ослабевший канат руля или слишком сильное погружение основной лопасти, и сочетание отполированного ветрами льда и сильного порыва ветра могло привести к опрокидыванию даже самого большого драккара.

Они покинули бухту, выйдя через пробитую морем расщелину в гранитном выступе, ведущую в открытое море. Но воды не было. Ледяной пик великого года давно миновал, и сезон сменился, однако этот участок моря, находившийся в затененном скалами заливе, оставался гладким, словно отражающее небо стекло. В некоторых местах лед был серовато-зеленым, как старинное зеркало, в других — синим, как не ограненный сапфир, или кристально-голубым, но везде его толщина превышала два, а то и три человеческих роста.

Как только они выбрались из бухты и полозья челна заскрипели по зеркальной поверхности моря злобными голосами вигхтов Подвселенной, на них обрушился холод. Это был всепроникающий холод, холод унылого, жестокого конца зимы, резкий холод открытой ледяной равнины. От его удара все резко вздохнули и немедленно подняли воротники и затянули шарфы, укрывая носы и рты.