Книга Огнетушитель для дракона - Наталья Метелева

Если б я еще мог это сделать!

Прожектор светил уже еле-еле, фары едва мерцали, кровь холодела – я засыпал. Даже здоровому дракону ночной полет нелегко дается, а уж курино-слепому… Если бы не человек, я бы вообще до утра из той речки задницу не вытащил. Да и сейчас – того и гляди, споткнусь о какой-нибудь кедр, и по закону подлости снова упаду на человека. Оно мне надо?

Иссякнув, я ухнул в первую же проплешину в тугой таёжной щётке и погасил прожектор. Тут же донеслось:

– Эй, робот, ты что, сломался?

Если он еще раз скажет мне «Эй», я стукну его рулём по лбу.

– Не могу двигаться, – проскрипел я. – Аккумулятор сел.

– Тогда ради какого праздника ты такую иллюминацию устроил? – упрекнул меня назойливый безбилетник. – Не на шоссе – с включенными фарами ехать, а вертолеты не бреют верхушки брюхом, не столкнулся бы.

Глаза у парня были мутные, в красных прожилках, и я не стал пререкаться с больным. Предупреждал же меня наставник: люди опасны для нашего здоровья. И я уже тысячу раз пожалел, что не дал волку поужинать. А ведь прав был серый санитар леса, когда хотел избавить меня от этой говорящей неприятности.

И я вознес волку запоздалую благодарность.

Я не забуду тебя, волк. Твоя плоть стала моей, и Великий Ме даст вечную радость твоей звериной душе. А когда настанет мой час уходить к звёздам, ты встретишь меня на пути. И спросишь, оскалив крепкие молодые клыки: хорошо ли я прожил жизнь, которую ты поддержал этой ночью, отдав свою. И если ты будешь недоволен, Великий Ме изгонит меня отовсюду. И я исчезну навечно. Потому, волк, я хорошо проживу нашу с тобой оставшуюся жизнь. Тебе не придется мстить ни сейчас, ни потом. Прости меня.

Парень на сиденье забылся беспокойным сном. Я постарался нагреть воздух в кабине, насколько хватало сил, но человека всё равно бил озноб.

Лес стоял чёрный, почти невидимый в густой чернильной ночи, словно мы сидели на дне глубокой шахты. О его существовании напоминал лишь запах хвои, да скрип веток, на которых лениво качался ветер, засыпая, как на материнском гребне.

Мамины чешуйки так же чуть слышно поскрипывали при ходьбе, когда она выносила меня, еще совсем малыща, ночью из норы и рассказывала о звездах и рассветах над ледяными вершинами ее родных гор, белоснежных и сверкающих под утренним солнцем, как крылья моего отца.

Мне страшно захотелось свернуться калачиком, зажав в пасти хвостовой шип, как драконыш в яйце. Но я застыл неподвижной железной скалой в черном море печали мира и слушал его дыхание: и дальний рокот надвигающейся грозы, и еще более дальнюю дрожь землетрясения на восточном краю материка.

У драконов абсолютный слух. И от музыки мира часто бывает так больно, что лучше бы ее не слышать: в ней исчезает гармония.

Когда я проснулся с первым лучом солнца – разбитый и с тяжелой головой, как после лишнего ковша медовухи – раненого парня во мне не было. Ушел. Пропала и дедова папка, и портрет отца. И как теперь найти иголку в стоге тунгусских сосен?

В иноформе вертолета службы пожнадзора РСФСР, списанного в металлолом еще в прошлом веке, я поднялся в воздух и тихо пошлёпал на юго-запад. Заметил совсем под боком оранжевые палатки – ночью я чуть-чуть не дотянул до них. Наверняка вор там прячется. Я покружил над ними в задумчивости.

Пока я размышлял, есть ли у меня время устраивать драку с неизвестным исходом, и стоит ли дедова папка двух жизней – его и маминой, если я не вернусь в Гнездо с принцессой – в кабине что-то заверещало.

Голос человека раздался так близко, словно он никуда не сбегал с моими реликвиями. Звук доносился из коробочки, запавшей в прореху драного сиденья:

– Привет, робот! Я ненадолго отлучился, так ты меня подожди, не улетай. А чтобы ты точно не удрал, я у тебя взял кое-что в залог. Не бойся, твои вещи верну в целости и сохранности. Между прочим, я тебе тоже залог оставил: свой любимый телефон с автоинформатором. Дорогущий. Так что ты не злись, экскаватор, а жди меня.

Я рванул обратно со всех лопастей.

Парень – переодетый в чистую брезентовую съемную шкуру, явно не выспавшийся, с воспаленными глазами – уже стоял на примятой гусеницами экскаватора траве, опираясь на костыли из двух рогатин и задрав голову в небо. А когда увидел опускающийся пожарный вертолет, на его лице нарисовалось страшное разочарование.

Он отвернулся и заковылял прочь. Костыли путались в траве, и идти у него не очень получалось. Да еще на спине болтался рюкзак, который тоже не прибавлял равновесия. На клапан кармана был прицеплен вчерашний волчий хвост.

Моя злость при виде жалкой шатающейся фигурки испарилась. К тому же, у вора в заложниках была моя семейная реликвия и труд всей дедовой жизни.

– Эй, парень! – позвал я, раскрыв люк еще в воздухе, чтобы он видел, что в кабине пусто. – Это я, робот.

Он оглянулся. Брови изумленно поползли вверх.

Со стороны палаток к нам уже бежали люди, размахивая руками, и я прикрыл люк. У меня закралось подозрение, что этот пройдоха и у них что-нибудь взял в залог, но разбираться не было ни малейшего желания. И, судя по прыти, с какой парень забрался в вертолет, у него тоже.

Взятые в залог вещи он (по моей просьбе, высказанной в лаконичной императивной форме, подкрепленной угрозой катапультирования без парашюта) сунул в специально выращенный мной для этого случая «сейф» под сиденьем второго пилота.

Мне надо было вероломно катапультировать седока сразу же, как он вернул реликвии, но я решил: не птицами же мне в пути питаться, а при соответствующей обработке даже ядовитые мухоморы должны сгодиться в пищу. Должен же быть у меня продовольственный НЗ, – с легкостью уговорил я сам себя.

– А чего ты так низенько летишь, робот? – мой ничего не подозревающий будущий обед крутил русой головой, любуясь пейзажами.

Рычагами и рулём он тоже пытался крутить. Да на здоровье. Мне это совсем не мешало двигаться на юго-запад, к железной дороге, задевая брюхом верхушки деревьев.

Я летел без отдыха – навёрстывал упущенное за ночь. Иногда, почуяв пристальное внимание радаров, вертолёт нырял в тайгу и, прижав лопасти винта к корпусу, как заячьи уши, пробирался по узким речным протокам.

Парень ёрзал, устраиваясь поудобнее, изредка чертыхался: при моих виражах его мотало, как гайку в банке.

– Слышь, робот? Как это ты из летающего трактора стал ползающим вертолётом?

– Я – новейшая модификация универсального саморегулируемого вездехода.

– Да? Такого универсального, что волками заправляешься вместо топлива?

– Могу и людьми, – прорычал я.

– Не можешь. А как же законы роботехники? – парень прищурился в зеркальце, прилепленное над ветровым стеклом. – И где это научились делать такие… вездеходы?

– В России, разумеется. Совершенно секретные разработки.