Книга Из западни - Александр Чернов

К концу недели в казну было возвращено материалов и иных ценностей на сумму более полумиллиона рублей. В завершение мероприятия перепуганные чинуши и подрядчики, боящиеся смотреть в глаза друг другу, были собраны в зале городского дворянского собрания. Руднев произнес перед ними речь, которую можно было резюмировать одной фразой: «До конца войны воровать у армии и флота нельзя!» Тех, кто не внемлет, ожидает расстрел. Для тех, кто проникнется и будет трудиться не покладая рук, – вся информация, добытая в ходе следствия, никуда и никогда не пойдет. Все темные делишки, не касающиеся армии и флота, не касаются и Руднева.

Но больше всего городской бомонд и обывателей напугала речь Руднева, которую он произнес перед общим собранием матросов и офицеров отряда своих крейсеров. Перед тем как повести моряков на не характерное для них дело. И самым страшным было начало…

– Товарищи! – По рядам выстроившихся по экипажам матросов и офицеров прошло быстрое, недоуменное шевеление, как по колосьям пшеницы, когда по ним пробегает порыв свежего ветра. Не то чтобы социалистические идеи были особо популярны среди моряков на Дальнем Востоке, но сочувствующие были. Даже среди «белой кости».

– Я не оговорился… Я всех вас считаю своими боевыми товарищами. И тех, кто со мной на «Варяге» прорывался с трофеями вокруг Японии. И тех, кто со мной на «Богатыре» держал на почтительном расстоянии от захваченного купца трех «Мацусим». И тех, кто на крейсерах ходил к японцам в огород. Кто на «Громобое» рванулся нам навстречу, зная, что, быть может, придется отбиваться от пары-тройки асамоидов. А еще тех, кто тушил пожар на «Рюрике», готовился к атаке Камимуры и ходил к Гензану на миноносцах…

Всех вас, от командиров кораблей до последнего штрафного матроса, я считаю своими боевыми товарищами! Ибо мы вместе ходили под Богом и японскими снарядами, даже если мы там были в разное время и не всегда рядом…

Сейчас нам с вами, товарищи мои дорогие, придется заниматься тем, чем армия и флот заниматься не должны – наводить порядок в этом городе. Но я верю, что мы справимся и с этим – не страшнее снаряда под ватерлинию будет. Как бы быстро с этим полиция разбиралась – вам понятно. Поэтому, с дозволения государя, приходится нам самим дрянь сию разгребать.

И еще. Я испросил у государя императора разрешения, чтобы все члены Товарищества ветеранов войн Российской империи, которое мы с вами создадим, имели право обращаться друг к другу как товарищи. Вне службы, конечно. Так что для всех вас я сейчас «товарищ контр-адмирал». Если кто-то из господ офицеров считает, что такое обращение уронит его честь и достоинство – вступление в сие общество дело сугубо добровольное.

Когда смолкли восторженные крики «ура» и оторопевшему Балку удалось на минуту уединиться с Рудневым, тот был схвачен за грудки и с пристрастием спрошен:

– Ты что за балаган устроил, Петрович? Какие, в жопу, товарищи? На кой ляд?!

– Вася, успокойся, – непривычно скромно и застенчиво начал Руднев, – все началось с одной моей идиотской оговорки. Я когда от тебя шел, у меня Стемман что-то спросил, ну а я, голова-то занята, на автомате его и переспросил: «Простите, товарищ капитан первого ранга…» Ну, пришлось пообещать, что разъясню.

Наплел ему позавчера про это гребаное «товарищество», мол, обдумываю… Надеялся, что отвяжется. А он в тот же вечер приперся почти что с половиной офицеров крейсеров и попросил организовать оное общество немедленно! Я думал спустить на тормозах – сказал: «или все участники боевых действий, не струсившие под огнем, включая матросов и даже армейцы, или я не участвую». Думал – не проглотят, так нет – прогрессивная молодежь, блин! Согласились даже на это! Хотя и не сразу. Короче, задний ход я дать не смог. Уже и списки составляют. Но не расстраивайся – через пару месяцев, думаю, идея сама собой зачахнет.

– Хм… Знаешь, а может, и не зачахнет, особенно если этой идее помочь… Какую-то идеологию нам все равно надо будет Ильичу с компанией противопоставить, а если господа-товарищи офицеры на это готовы пойти, так почему бы и не «Товарищество ветеранов» для начала? Может, надо даже ввести какие-то отличительные знаки на одежде, чтобы было сразу видно – господин-белоручка перед тобой или товарищ-воин… Мне, кстати, у беляков шеврон нарукавный из триколора нравился… Уставчик разработать, корпоративную табель о рангах и прочее… Может, чего и выйдет дельное.

– Но в такой «клуб» по определению только служившие во флоте и в армии попадут, причем не все. Какая же тут массовая идеология?

– Знаешь, за кем сила, то есть армия, тот, в конце концов, и прав… Читал я как-то в детстве Хайнлайна, интересные у него были мысли… Хотя и не только армия… Думаешь, зря, что ли, в нашем «светлом» будущем тотальная зачистка армии и флота велась, а оборонка России разваливалась бешеными темпами? Просто где-то кто-то очень неглупый смекнул, что окончательной капитуляции перед Америкой эти два русских сословия, если употребим такой термин в данном случае, могут и не допустить, выступив открыто и сообща. Так что инженерный корпус тоже нужно привлекать. Опять же по Петровской табели о рангах чиновнички – тоже люд служивый. Зарвавшихся – сажать безжалостно, конечно. А как честные служаки? Может, и для них что-то организуем, типа «Десять лет без единой взятки»? Посмотрим, короче…

Увы, занятые выведением чиновничества и купечества Владивостока на чистую воду и созданием «партии еще более нового типа», Руднев с Балком пропустили ответный ход Того, который внезапно и решительно перевесил чашу весов войны на сторону Японии.

* * *

В ту теплую и тихую ночь в начале мая дежурство у прохода на внешнем рейде несли четыре миноносца во главе со «Сторожевым» и «Манджуром». Примерно за двадцать минут до полуночи за озером, примыкавшим к новому городу, среди садовых домов начался пожар. Горели сразу три строения. Моряки с дежурных кораблей еще обсуждали, как это хозяева умудрились допустить такое и кому из начальства так не повезло, как вдруг вспыхнул сразу с двух концов старый китайский склад под Золотой горой.

Первыми почувствовали недоброе офицеры «Решительного». Всем на корабле было приказано тщательно наблюдать за морем. И именно с этого миноносца обнаружили первое выползающее из темноты крупное судно. Оправдывая свое название, «Решительный» понесся в атаку. Над рейдом разнесся вой сирены, оповещающий все корабли эскадры и береговые батареи о том, что пауза в ночных развлечениях закончилась.

На дежурных «Новике» и «Диане» начали спешно выбирать якоря, а на остальных кораблях эскадры играли боевую тревогу. Увы, «Севастополя» у артиллерийской пристани, как на грех, не оказалось. Броненосцу накануне позволили пополнить уголь после очередного выхода, а вовремя закончить это грязное дело его экипаж не удосужился, что потом и стало последней каплей при решении Макарова о снятии его командира Чернышева…

Его, по обоюдному согласию высоких договаривающихся сторон, заменили на мостике «Севастополя» на каперанга Андреева, прибывшего принять «Россию» у выплававшего свой ценз Арнаутова. Чему, в свою очередь, решительно воспротивился Руднев. Макаров сгоряча хотел было поставить на «Севастополь» Эссена, однако после долгой беседы с наместником с глазу на глаз уступил. И правильно сделал, ибо по темпераменту и бойцовским качествам Николая Оттовича вручать ему самый тихоходный линкор эскадры было, конечно, не совсем верно.