Книга В бессердечном лесу - Джоанна Рут Мейер

– Сказку, Вэн! – просит она высоким, писклявым голоском. – Сказку!

Я рассказываю ей ту же историю, что и обычно: о мужчине, который наблюдает за звездами, и о его жене, которая отправляется в долгое путешествие и не может найти дорогу домой. Она превращается в звезду, чтобы он всегда видел ее и чтобы хоть таким образом всегда быть с ним рядом.

Авела мало что понимает, но ей нравится тембр моего голоса, знакомый ритм сказки. Я гашу лампу, целую сестру в лоб и закрываю дверь.

Отец уже ушел с первого этажа, его газета и очки больше не лежат на привычном месте на столике у плиты. Я не знаю, как долго он засиживается за книгами каждую ночь, прежде чем уснуть в спальне, которая наверняка опустела без моей матери. Зато знаю, что мой долг – исполнить его обязательства перед королем Элинионом, и так было каждую ночь с тех пор, как исчезла мама.

Я ставлю кастрюлю отмачиваться в раковину и поднимаюсь в обсерваторию.

Зажигаю лампу на поцарапанном деревянном столе у телескопа и рассеянно вращаю латунные кольца армиллярной сферы, которую отец привез из университета в молодости. Затем ставлю чайник на плиту, примыкающую к задней стенке, и завариваю чай с корицей; его мощный сладкий аромат наполняет всю комнату. Теперь нужно открыть купол, настроить телескоп, достать пустые звездные карты из ящика и развернуть их на столе.

Я сажусь на стул перед телескопом и смотрю в окуляр. К счастью, буря уже успокоилась, и перед моим взором предстает чистое темнеющее небо. Первой над горизонтом поднимается яркая планета Кариад. Я черкаю ручкой с пером на сегодняшней карте, отмечая ее положение. Затем жду появления других планет, алой Рифел и бледной Негесид, и, конечно же, первых звезд.

В небе их миллионы, и ученые предполагают, что есть еще миллионы, которых мы не видим даже при помощи телескопов. Чем я занимаюсь каждую ночь – и чем занимался отец до смерти матери, – так это отмечаю положение всех звезд, которые возможно увидеть: созвездия и то, что между и вокруг них. Планеты. Фазы луны. У меня есть пустые карты для каждого положения телескопа, с изогнутыми линиями, обозначающими путь эклиптики. Одна карта полностью посвящена Арке Ветра – россыпи звезд, напоминающих горсть снега, раскиданного по небу.

Звезды предсказуемы, и именно это мне нравится в них больше всего. Я уже целый год самостоятельно наношу их на карты, наблюдаю за их неизменным движением по небесной сфере. Я действительно не знаю, почему король нанял моего отца, почему требует хранить это в строжайшей тайне. В детстве я постоянно изучал карты в поиске закономерностей и прогнозов. Некоторые говорят, что созвездия, движение планет и их близость друг к другу предсказывают будущее, вырисовывают события нашей жизни. Но я видел в них только порядок. Чудо. Не считая Авелы и родителей, больше всего в мире я люблю звезды.

Я медленно и методично заполняю звездные карты; закончив одну, направляю телескоп на новую часть неба.

Успеваю заполнить только три, когда дверь в обсерваторию со скрипом отворяется. Оглянувшись, я натыкаюсь взглядом на отца с очками на кончике носа. Его присутствие меня удивляет. Он выглядит утомленным, как и всегда после смерти мамы. Но в его глазах горит решимость, которой я не видел так давно, что и забыл, как она выглядит.

– Можно присоединиться к тебе? – неуверенно спрашивает он, будто боится, что я его отвергну.

Я улыбаюсь.

– Конечно, отец. Я всего лишь подменяю тебя.

– Я тебя не прогоняю, – уточняет он.

В моей груди ослабевает тяжесть, которой я раньше не замечал. Я встаю из-за стола и приношу второй стул. Отец наливает себе чаю, и мы садимся вместе, по очереди глядя в телескоп и отмечая звезды на картах.

Давно я не был так доволен. Я скучал по отцу – он вроде и был с нами, и в то же время отсутствовал, будто покинул семью вместе с мамой, хоть и не так, как она. Раньше отец учил меня читать звездные карты, и мы частенько засиживались допоздна, попивая чай с корицей.

С ним работа идет быстрее. Заполнив все карты и спрятав их в тубусы, которые отдадим слуге короля в конце месяца, мы с папой все равно остаемся в обсерватории. Что-то мне подсказывает, что он скучал по этому не меньше меня, а то и больше.

– Оуэн, – говорит он, когда пламя в лампе угасает и чая почти не осталось, – ты можешь меня простить?

– Мне нечего прощать, отец.

Он хмурится и берет меня за плечо.

– Если бы не ты, мы были бы обречены. Деньги короля. Дом. Маленькая Авела. Если бы ты не взял всю ответственность на себя, я не знаю, что бы с нами стало. Я не должен был оставлять тебя справляться со всем в одиночку.

У меня сдавливает горло; тема подошла слишком близко к потере матери, а я не уверен, что кому-то из нас хватит храбрости обсуждать это сейчас.

– Со мной все в порядке. Правда. Бог дал мне достаточно сил.

Отец улыбается и отставляет чашку, чтобы положить руки мне на плечи.

– Мне повезло, что у меня такой сын. Но я слишком долго пренебрегал тобой и Авелой тоже. Пришло время подумать о твоем обучении, отдать тебя в подмастерья кому-нибудь в деревне. Ты уже взрослый.

Я ошарашенно смотрю на него.

– Не надо меня ничему обучать… я стану астрономом, как ты. Кроме того, я нужен тебе, чтобы приглядывать за домом и Авелой. Помогать со звездными картами.

Отец качает головой.

– Позволь мне позаботиться об Авеле. Я хочу, чтобы вы уехали отсюда, прежде чем лес… – У него перехватывает дыхание, и он делает глубокий вдох. – Прежде чем лес заберет ваши души. Мне давно уже стоило это сделать. Я не могу потерять вас. И не потеряю.

Я хочу отметить, что последний год мы жили в полной безопасности, но затем думаю о музыке, которая зачастую доносится из леса, об Авеле, протягивавшей крошечную ручку к ветке над стеной, о том, как сам высунулся из окна обсерватории.

– Если хочешь, можешь пойти осенью в Сайтский университет, – продолжает отец. – Я отложил на него деньги.

Он морщит лоб, и я знаю, что он думает о матери, – они познакомились в университете. Она была виолончелисткой, а он – астрономом, и они частенько шутили, что им придется выживать на одной любви, так как с такими профессиями себя не прокормишь.

В горле возникает комок.

– Отец, я не покину тебя.

Он встает и легонько хлопает меня по плечу.

– Ты еще молод. У тебя полно времени, чтобы поразмыслить о будущем за пределами этого дома и неба. Просто пообещай, что обдумаешь мои слова, – не обязательно принимать решение сразу.

Я тоже встаю, гашу лампу и выхожу за ним из обсерватории.

– Я подумаю об этом, – вру я. Может, мне всего семнадцать, но всю свою жизнь я мечтал только о небе.

Глава третья. Оуэн

Едва устроившись в кровати, я вдруг вспоминаю, что не рассказал отцу о своем поручении – его неожиданные планы на мое будущее вытеснили все другое из головы. Проснувшись пораньше, успеваю поймать его перед уходом на ферму Бреннанов. Я пытаюсь не замечать его красных глаз и горя, которое окутывает его как нечто вполне осязаемое. После обсерватории я поспал не больше пары часов; отец же выглядит так, будто вовсе не спал.