Книга Совы умнее жаворонков. Почему «магии утра» не существует и как совам преуспеть в мире, в котором правят ранние пташки - Фрэнк Дж. Рамбаускас

А ведь в десятилетнем возрасте мне случалось прятаться в своей комнате во время визита родственников. Я говорю совершенно серьезно.

(Вам интересно, как мне удается общаться и работать с руководителями компаний на их уровне, не имея соответствующего образования? Серия «Основные вопросы» издания Harvard Business Review стала для меня просто бесценной. С ее помощью вы можете научиться всему, что нужно знать, и сэкономить 100 тысяч долларов на курсах MBA.)

В средней школе я перестал приносить домой только отличные оценки. Нет, я не получал двоек и троек, но дома разразился настоящий скандал из-за моего табеля успеваемости. Слава богу, моим детям не приходится иметь дела с табелями успеваемости, и это им на пользу.

По всем законам природы я как «ботаник» должен был ненавидеть уроки физкультуры. Так оно и было. В средней школе я еще как-то умудрялся безнаказанно пропускать физкультуру, выполняя дополнительные задания в научном классе. Кроме того, в физкультурной раздевалке ужасно воняло.

Поэтому после перехода в старший класс я записался в школьную программу JROTC (корпус вневойсковой подготовки младших офицеров резерва) по категории ВМФ. Сначала я не испытывал ни малейшего интереса к военной подготовке, но благодаря JROTC это изменилось, хотя я никогда не служил в армии. Одним словом, за четыре года учебы в старших классах я ни разу не ходил на физкультуру. И это было нормально, поскольку физическая подготовка в JROTC намного превосходила любые спортивные игры – особенно когда я перешел в выпускной класс и стал учить новичков правильно отжиматься.

Тем не менее была одна проблема…

В последние два года моей учебы классный час начинался в 8.05. После этого вместо физкультуры я выходил на улицу, где тренировался по программе JROTC.

Все шло отлично, пока я не поступил в одиннадцатый класс. Поскольку ученики одиннадцатого и двенадцатого (выпускного) класса получали право на младшее офицерское звание, их объединили в одну учебную группу, занятия в которой начинались (траурный марш!) в 7.15 утра!

Поймите меня правильно: я любил JROTC. Мне нравилось все, что я узнавал там, нравилось слушать военные истории наших инструкторов, нравилось раз в неделю надевать форму ВМФ и учиться прицельно стрелять из винтовки. Мне не нравилось только рано вставать. Хуже было только в тренировочном лагере береговой охраны на Кейп-Мэй в Нью-Джерси, где нас в пять утра будил грохот разгружаемых мусорных баков.

Можете ли вы представить, в какую жуткую рань я поднимался, чтобы успеть в школу к 7.15 утра? От моего дома до школы приходилось идти пешком почти полтора километра. Добавьте к этому необходимость отдавать честь старшим школьникам, которые мне не нравились, и то обстоятельство, что зимой я все время поскальзывался на льду.

По крайней мере, я держался на шаг впереди моего лучшего друга Тома, который часто приходил к 7.45, потому что в его доме была коммунальная ванная общего пользования.

И сейчас, если мне приходится вставать очень рано, то какое-то время я отлично себя чувствую, но где-то после полудня начинается «ломка». (Кстати, со многими «ранними пташками» происходит то же самое, хотя они ни за что не признаются в этом. Научные и медицинские причины этого вы узнаете немного позже.)

При всем том я каждый день с нетерпением ждал очередного занятия. Будучи «ботаником», изначально не испытывавшим интереса к военному делу, я все-таки полюбил JROTC, и это был не просто мой любимый урок в старших классах. Дисциплина, которую я там усвоил, стала ценным жизненным навыком и приносит мне пользу даже теперь, почти через тридцать лет после окончания школы. Моих инструкторов уже нет на свете, и я жалею, что не могу им рассказать, какой вклад они внесли в мои последующие успехи.

Ясно, что проблема заключалась не в ранних занятиях. Она появлялась потом. У меня все шло прекрасно, пока не наступало время ленча. Тогда, после еды, начинался резкий спад… и для меня, абсолютного полуночника, он так и не проходил до самого вечера.

Тут моя успеваемость покатилась вниз. Именно поэтому я не поступил ни в одну военную академию, куда обращался, и не получил права участвовать в студенческой программе ROTC (служба вневойсковой подготовки офицеров резерва). На самом деле, лишь начав работать над этой книгой, я наконец осознал, что начал хуже учиться именно после того, как мне пришлось вставать еще на час раньше!

После окончания учебного дня, когда я вяло пытался разбираться в задачах по химии и математике, которые раньше щелкал как орешки, я приходил домой и отправлялся прямо в спальню, чтобы немного вздремнуть.

Серьезно: каждый день после школы я должен был поспать. Это началось, когда время начала занятий изменилось на 7.15 утра. Даже сейчас, если мне приходится рано вставать – к примеру, я недавно посещал еженедельные заседания делового круглого стола в 7.30 утра, – я стараюсь какое-то время подремать во второй половине дня. Если я этого не делаю, то в конце дня обретаю гораздо более сильное «второе дыхание» и просто не могу заснуть. (Это «второе дыхание» представляет собой очередной всплеск уровня кортизола; когда он наступает, лучше не пытаться спать.)

От окончания школы до ухода из колледжа

Мне никогда особенно не хотелось поступать в колледж, но мои родители выросли в те дни, когда ученая степень была скорее исключением, чем правилом, и считалась большой удачей. Я попался на эту удочку, потому что не знал ничего лучше. Я умолял дать мне год отсрочки, но этому не суждено было случиться.

Итак, я поступил в колледж. После нескольких лет любительской работы радиооператором – я начал заниматься этим в тринадцатилетнем возрасте и продолжал вплоть до зрелого возраста, особенно на общественных радиостанциях, – я знал, что хочу стать инженером-электриком. Я любил возиться с электроникой и даже открыл свой первый прибыльный бизнес в 14 лет. Я покупал на местных барахолках старинные радиоприемники (не дороже пяти долларов), чинил их и продавал через платные рекламные объявления в газетах по сто долларов и больше за штуку. Это большие деньги для подростка. Кроме того, летом я часто приходил на работу к моему отцу в AT&T Technologies и был зачарован тем, что там видел; мне даже удалось наблюдать за роботизированной сборкой первого прототипа напыляемой монтажной платы. (Подозреваю, что только мои коллеги-«ботаники» способны это понять без поисковой системы и позавидовать мне.)

Первый курс учебы в колледже ошеломил меня. Все казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. Мы собирались в лектории в 8.00 утра; потом приходил профессор, который объявлял, что еще слишком рано для начала занятий, и переносил лекцию на один час. «Ого! – думал я. – Это место как будто создано для меня!» Но я ошибался. Это означало, что занятия будут начинаться в 8.00 четыре раза в неделю из пяти. Хуже того – тот самый «добрый профессор» оказался настоящим садистом.

Заключительные два года в старших классах, когда мне приходилось являться в школу к 7.15 и чувствовать себя измученным вскоре после полудня, плохо подготовили меня к обучению в одной из самых сложных инженерных школ в мире.