Книга Развеянные чары - Дебора Тернер

Опасность юрким хорьком шмыгнула по спине, волосы зашевелились на затылке, кончики пальцев мгновенно похолодели. Линда не поднимала глаз от личика Элли, но уже точно знала, кто к ней подходит.

Какое счастье, что все формальности с фирмой Брендона улажены и ей больше не придется встречаться с этим взглядом и слышать голос, от которого мурашки бегают по всему телу, а ноги превращаются в желе и не слушаются ее! Линда ниже наклонила голову, целуя тугую прохладную щечку ребенка. Джой воскликнула:

— Коннор, как я рада, что ты сегодня с нами!

— Джой, дорогая, прости, но сегодня все комплименты достанутся не тебе, а совсем другой леди. Элли, голубка, неужели я вижу настоящий зуб?

Элли счастливо защебетала, продемонстрирована зуб и потянулась к Коннору. Тот, улыбнувшись, легко коснулся ее щечки. Линда подняла голову и буквально наткнулась на пристальный взгляд золотисто-карих глаз. Глаза орла, подумала она в тоскливой панике, глаза хищной птицы. Раз увидят — и пропала мышь-полевка. Острые, безжалостные, смертельно прекрасные глаза.

— Рад видеть тебя, Линда.

Он смотрел, как бьется, у нее на горле тонкая синяя жилка. Линда чувствовала, что не может отвести взгляд от его лица. Коннор стоял так близко, так мучительно близко, что она видела, как разбегаются от безжалостных золотых глаз тонкие лучики почти невидимых морщинок, как резко очерчен чувственный и жестокий рот…

Что-то изменилось, в тревоге подумала она. Что-то не так! Еще никогда Коннор Брендон не возбуждал ее до такой степени. Ни один мужчина в мире, кроме Ника, не мог сделать это с ней, но вот теперь она стоит, беспомощная, зачарованная, и даже пальцем не может шевельнуть, не говоря уж о том, чтобы попытаться овладеть ситуацией. Самое противное, что Коннор все это прекрасно понимает.

Коннор придвинулся ближе, под тонкой тканью шелковой рубашки лениво перекатились литые мускулы.

— Дайте-ка мне героиню дня!

Она передавала ему Элли, одновременно страшась и яростно желая почувствовать его прикосновение. Разумеется, раньше они обменивались рукопожатиями, но это было не то! Теперь она почувствовала то же, что испытывает человек, случайно коснувшийся оголенного провода: мгновенный удар, сотрясение, дрожь во всем теле. И ужас. Потому что ничего нельзя изменить.

Она отступила на шаг, дрожа, пугаясь жара, исходившего от этих мускулистых рук, страшась могучего зова плоти, справиться с которым она была не в силах.

Все в порядке! Все под контролем! Мне наплевать на Коннора Брендона!

Да ладно тебе! Внутренний голос был завзятым циником и умницей. Ты же его хочешь! Больше всего на свете ты желаешь оказаться с ним в одной постели!

Ну и хочу! Что в этом такого? Передо мной стоит мужчина до мозга костей, живое воплощение Тарзана, Александра Македонского, Аполлона и Джеймса Бонда в одном лице, а я женщина, которой скоро тридцать, я не девочка, которая сама не знает, чего хочет, и я…

Я хочу оказаться с ним в одной постели.

И она возненавидела Коннора Брендона в ту же самую секунду. Его сила, его магнетизм, его чувственность легко и походя разрушили защитную стену, которую она выстраивала годами, доказывая, что красота тела не единственное ее достоинство. Кроме того, она чувствовала, что предает память Ника. Потому что Ник на самом деле никогда не разжигал в ее теле такого пожара!

Но Ник как раз ценил не только ее красоту. Он отдавал должное ее мозгам и ее деловой хватке, он уважал ее и советовался с ней, он доверял ей.

Коннор всегда смотрел на нее только как на женщину. Что ж, эта тактика сработала. Она вся пылает, она неспособна не только принимать решения, она не может даже слова сказать!

Коннор подбрасывал малышку в воздух, та заливисто смеялась, а ей вторила Джой.

— Коннор, ты попался! Она может летать вверх-вниз хоть целый день, и это ей не надоест. Я смотрю, ты неплохо управляешься с детьми.

— Я люблю детей. Это лучшие люди на свете. С ними ты всегда точно знаешь, кто ты и чего стоишь. Если не понравился ребенку — он ни за что не будет тебе мило улыбаться и клясться в вечной любви, но если уж понравился — будь уверен, что тебе улыбаются от всей души. Время, проведенное с детьми, никогда не будет потрачено даром.

Последние слова он произнес, пристально глядя в лицо Линде, и умница Джой недоуменно вскинула одну бровь, но Кай обнял ее за плечи, поцеловал… И следующие пять минут все четверо смеялись и болтали ни о чем, напропалую развлекая малышку Элли.

Потом Джой понесла девочку в детскую, Кай увязался за ней, и Линда собралась прибегнуть к излюбленному способу удрать незамеченной: огляделась в поисках компании для посещения дамской комнаты. Коннор молча наблюдал за ней. Линда нервничала все сильнее. Наконец она сломалась:

— Честно говоря, не ожидала тебя здесь увидеть.

— Другими словами, надеялась, что меня не будет? Хочешь, чтобы я ушел, если еще точнее?

— Господи, да нет конечно! С чего ты взял?

Она вскинула глаза только для того, чтобы через мгновение отвести их и вспыхнуть до корней волос. Орел не сводил взгляда с жертвы, и сил на борьбу не хватало. Линда слабо улыбнулась и тихо закончила:

— Просто я думала, ты в Торонто.

— Вообще-то самолеты летают каждый день. Я собираюсь и впредь часто видеться с Каем и Джой. И с Элли, конечно.

— Они замечательная семья!

Тишина. Молчание. Пауза, от которой можно умереть. И жестокие золотистые глаза, все понимающие, все знающие…

— Еще я собираюсь чаще видеться с тобой.

— Не вижу особой необходимости, ведь все бумаги, подписаны…

— Бумаги здесь ни при чем, Линда. Это касается нас с тобой. Тебя и меня.

Казалось, комната внезапно опустела, хотя где-то за гранью сознания Линда понимала, что здесь полно народу, все пьют шампанское, говорят, смеются, флиртуют, обсуждают… И только Линда Чериш стоит одна-одинешенька, словно заточенная в хрупкий хрустальный бокал, а золотые глаза пригвоздили ее к месту, раздевают, сжигают ее, вытягивают силы…

— Нет!

Сильные руки мгновенно обвились вокруг ее талии, и низкий голос затопил сознание.

— Я же чувствую, как бьется твое сердце. Вдвое быстрее, чем у нормального человека.

Прежде чем она смогла заговорить, удав ослабил хватку. Коннор Брендон снова отступил на шаг и пристально смотрел ей в глаза. Линда выдохнула из последних сил:

— Не делай так больше, Коннор! Не люблю, когда распускают руки.

Звонкий, наигранно веселый голосок прозвенел за плечом. Пенни Стюарт.

— Она никогда не любила, чтобы к ней прикасались. Кроме ее мужа, конечно. И это самое смешное. Наисмешнейшее на свете насмехательство!

— Пенни!

Пенни залпом допила шампанское и со стуком поставила бокал на стол.