Книга Драконий берег - Карина Демина

По правде говоря, к маленьким городкам Лука относился с некоторым предубеждением. Чудилось ему потаенное желание их и людей, в них обитавших, затянуть Луку в болотце своего бытия.

— И шериф, выходит, знал?

— Знал. Там все обо всех знают. Покрывал. Но доказательств нет. Так, ощущения, — Лука присел.

— Плохо, что нет. Тронем — пресса не поймет. Оставим… мерзкое дельце.

Мерзкое.

Но не мерзее прочих.

Три пропавших девушки. Точнее их было больше, но заявили о трех. А дальше просто. Брошенный дневник. Письма, перевязанные ленточкой. Любовь на словах.

Счет за телефон.

Городишко, где никто не слышал об Элизе Грон, зато все пребывали в уверенности, что такой классный парень, как Айзек, не способен сотворить зло.

— Они с папашей этого отморозка приятельствовали. И когда появились… странности, решили, что ничего страшного, главное, чтоб приличных людей не трогал.

Айзек и не трогал, обходясь шлюхами, пока шлюхи не приелись. Что за удовольствие в охоте, когда жертва сама идет в руки?

То ли дело…

— Доказательства?

— На него хватит. Там целый сарай доказательств. Наши еще работают. Да и запираться он не стал. Напротив, счастлив, особенно, когда эти щелкоперы пронюхали, — Лука скривился.

Журналистов он не любил, пожалуй, еще больше, чем маленькие городки.

— Он жаждет славы. И он ее получает.

Мистер Боумен склонил голову, то ли соглашаясь, то ли сочувствуя. Он поправил красный галстук, разительно отличающийся цветом от обычной серой его одежды.

Вздохнул.

И сказал:

— Чучельник вернулся…

— Что? — Луке показалось, что он ослышался.

Мистер Боумен не спешил с ответом. Он стоял, сцепив руки за спиной, и смотрел на город. С двадцатого этажа небоскреба тот казался игрушечным.

Дома и домики.

Машины.

Людишки.

Все бегут, все спешат. У всех свои дела, в которых им нет дела до людишек других. И в этом есть своя прелесть. Сверкают витрины, манят роскошью. И кажется, что если бежать немного быстрее, то когда-нибудь и ты…

…матушка опять прислала письмо, жалуясь на то ничтожное содержание, которое ей отведено. И на подруг. На погоду, ставшую совершенно невозможной. На здоровье, требовавшее курортного отдыха, желательно, где-нибудь на побережье. На отца, вновь оставшегося равнодушным к ее жалобам. Ему не было дело до старой жены, когда имелась новая. И на Луку она тоже жаловалась.

Что ему стоило пойти в бизнесмены? Прикупить нефтяной участок, обеспечивший бы безбедную жизнь родной матери. Все так делают, а он… раз уж повезло стипендию выиграть, мог бы и университет выбрать приличным, стать человеком, чтобы мама гордилась.

Старшим агентом мама гордится не могла.

— И вернулся он давно, — мистер Боумен перекатился на пятки. — Можно сказать, совсем не уходил.

Голос его был тих и печален.

— Как?

— На Драконьем берегу случилась песчаная буря. Впрочем, там они случаются частенько, но эта была особенно сильной.

Лука повернулся к карте, занимавшей всю стену. Поговаривали, что ее рисовали специально для мистера Боумена, а потому она была куда точнее иных, продававшихся в атласах.

— Задело и третье шоссе, а на нем — парочку идиотов, которым вздумалось самим поглядеть на драконов. Выехали они из Питтливка, а вот до побережья так и не добрались.

Питллвик Лука помнил.

Не сказать, чтобы совсем захолустье, но и до настоящего города ему далеко. Пара универмагов, огромный музей, почта и собственный кинотеатр местом паломничества всей округе.

Церковь, трижды его проклинавшая.

Бар.

Общество трезвости с пятничными собраниями и обязательным чаем.

Дом шерифа и открытая библиотека, которую держали три старушки. А еще сотни лавок, лавчонок и домашних ресторанчиков, что закрывались на зиму, чтобы открыться к новому сезону слегка обновленными. Знаменитые целебные грязи и минеральные источники, о которых даже в «Таймс» писали, на последней странице, однако все же… и до заповедника всего ничего.

Драконов в Питллвике любили.

Как не любить, когда беспокойства они, в отличие от туристов, не причиняли, а доход приносили немалый.

— Так вот… этих идиотов, конечно, нашли и даже вытащили, и даже живыми, — мистер Боумен снял очочки. — А с ними откопали еще с дюжину тел… то есть, не совсем, чтобы откопали. Буря вызвала оползень, а там уж и принесло… да…

На карте городок гляделся крошечной точкой на паутине дорог. Вот и берег, резной, узорчатый. И пятно моря, которое, единственное, пришлось Лукау по душе.

Он помнил его запах, йода и водорослей, и чего-то еще, напоминавшего о больнице.

Шелест волн.

Песчаный пляж, обжитый людьми. Мальчишек, сновавших по этому пляжу. Вода, фрукты, свежие газеты… мальчишки кричали и махали руками, отгоняя наглых чаек. Приезжие морщились и прятались под зонты.

Грызли яблоки.

Чипсы.

Оставляли пакеты на песке и кривились, стоило к ним обратиться. Они, приезжие, выделялись краснотой кожи, которая моментально обгорала, несмотря на все крема и лосьоны. Она вспухала пузырями, а те лопались, и шкура обвисала лохмотьями.

— Дюжина? — уточнил Лука.

Мистер Боумен тер стеклышки очков, и вид притом имел сосредоточенный.

— Пока дюжина. Наши выехали на место. Пытаются понять, откуда их принесло. В общем, кое-что уже доставили. Спустишься?

— А…

— Сам взглянешь, — очочки вернулись на переносицу, а мистер Боумен слегка прихрамывая, подошел к столу. Он вытащил папку, которую протянул Луке. — Предварительное заключение…

Папочка была тоненькой.

Серенькой.

Обыкновенненькой, впрочем, как и все, чем располагало бюро.

Вот только брать ее в руки не хотелось, а уж открывать тем более. Казалось, что, стоит распустить тряпичные завязки, и все изменится.

Необратимо.

Очочки сдвинулись на кончик носа. А пухлые пальчики мистера Боумена уперлись в пухлые же его щеки, отчего выражение лица сделалось глупым, будто бы главе отделения вдруг вздумалось подурачиться, что было вовсе невозможно.

Чувством юмора мистер Боумен не обладал.

— Лука, если устал и откажешься браться, я пойму.

— Нет, — Лука вцепился в папку обеими руками. — Я взгляну. И соберусь…

— Погоди.

— Но…