Книга Старые девы в опасности. Снести ему голову! - Найо Марш

Аллейн издал непроизвольный возглас и подался вперед.

— Конечно, папа, ты стоишь прямо у окна, и тебе-то все хорошо видно, — вежливо выразил обиду Рики.

Поезд судорожно вздрогнул, с многоголосым скрежетом прополз через туннель и, набирая скорость, начал спуск к морю.

Дверь купе отворилась, и в проеме появилась Трой в шерстяном халате. Ее короткие волосы были растрепаны и свисали на лоб, точь-в-точь как у сына. Лицо было бледно, глаза потемнели от тревоги. Аллейн быстро обернулся на нее. Трой перевела взгляд с мужа на сына.

— Вы смотрели в окно? — спросила она.

— Я смотрел, — отозвался Аллейн. — И, судя по выражению твоего лица, ты тоже.

— Ты не поможешь мне с чемоданом? — попросила Трой и добавила, обращаясь к Рики: — Я скоро вернусь и помогу тебе одеться, милый.

— Вы что, уходите?

— Мы будем в соседнем купе. И очень недолго, — сказал Аллейн.

— Все-таки в поезде все не так, как дома.

— Мы понимаем, — заверила Трой сына. — Но ведь ты в порядке, правда?

— Правда, — тихонько произнес Рики, и Трой нежно погладила его по щеке.

Когда они оказались в соседнем купе, Трой села на полку и уставилась на мужа.

— Поверить не могу, — сказала она.

— Мне жаль, что ты это видела.

— Значит, мне не померещилось. О боже, как некстати… Но ведь теперь надо что-то делать!

— Боюсь, я не смогу развернуть активную деятельность, передвигаясь со скоростью шестьдесят миль в час. Надо будет позвонить в префектуру, когда мы прибудем в Роквилл. — Он сел рядом с женой. — Не принимай близко к сердцу, дорогая. Возможно, тому, что мы видели, найдется вполне заурядное объяснение.

— Разве может быть другое объяснение?.. Хотя… Расскажи-ка, что ты видел?

— Освещенное окно, задернутое легкой занавеской, — начал Аллейн, стараясь быть точным. — Женщина, приблизившись к нему, упала на занавеску, и та тут же взвилась вверх. Позади женщины, но вне поля нашего зрения, должно быть, находилась очень яркая лампа, которая освещала мужчину в белом одеянии, стоящего в глубине комнаты, справа от нас. Его лицо, как ни странно, оставалось в тени. У него за спиной, справа, находилось нечто напоминавшее колесо. Он стоял, подняв правую руку.

— А в руке?..

— Да, я заметил. Именно этот момент смущает больше всего, — ответил Аллейн.

— А потом туннель. Все было как в старых фильмах: неожиданный кадр, который исчезает слишком быстро, чтобы произвести по-настоящему глубокое впечатление. Картинка мелькнула и пропала. Нет, — продолжала Трой, — я не хочу верить в то, что видела, не хочу думать о том, что сейчас, возможно, творится в том доме. А каков сам дом! Как на гравюрах Доре — образчик дурного романтического вкуса.

— Думаю, мне нужно переговорить с проводником, — сказал Аллейн. — Возможно, он тоже кое-что видел. Вполне вероятно, не мы одни бодрствовали и смотрели в окно, хотя мне кажется, что свет горел только в моем купе. В твоем, кстати, было темно.

— Я опустила штору, подумав, как это странно — подглядывать за жизнью других людей через окно поезда.

— Понимаю, — отозвался Аллейн. — Это похоже на то, будто смотришь в волшебное зеркало.

— А потом увидеть такое! Кривое получается зеркало.

— Не переживай. Я поговорю с проводником, а затем вернусь к себе и соберу Рики. Мы должны быть в Роквиле примерно через двадцать минут. Ты в порядке?

— Лучше не бывает, — ответила Трой.

— «Только на золотом юге вы сможете действительно беззаботно отдохнуть», — продекламировал рекламный лозунг Аллейн, глядя на жену. Затем он вышел в коридор и открыл дверь в свое купе.

Рики по-прежнему сидел на нижней полке. Руки у него были крепко сжаты, глаза широко распахнуты.

— Тебя так долго не было, — проговорил он.

— Мама придет через минуту. А мне нужно перекинуться парой слов с тем малым в коридоре. Не дрейфь, дружище.

— Ладно, — согласился Рики.

Проводник, человек с бледным лицом и ямочкой на подбородке, дремал на откидном сиденье в переднем конце вагона. Аллейн, который уже успел выяснить, что тот почти не говорит по-английски, заговорил с ним на французском, стараясь высказываться как можно более дипломатично. Долгое отсутствие практики лишь незначительно сказалось на плавности его французской речи. Аллейн спросил, не случилось ли проводнику бодрствовать в тот момент, когда поезд останавливался перед туннелем несколько минут назад. По лицу проводника было видно, что он пытается догадаться, на что, собственно, жалуется пассажир: то ли на то, что он заснул на рабочем месте, то ли на незапланированную остановку поезда. Аллейну потребовалось несколько минут, чтобы избавить несчастного от тяжелых сомнений и выяснить, что он задремал — с кем не бывает! — несколько раньше, чем поезд подошел к туннелю.

— Извините за беспокойство, — начал Аллейн, — но, может быть, вы знаете, как называется тот большой дом, что находится у входа в туннель?

— О конечно, конечно, мсье, я знаю этот дом. Ведь я как раз из этих мест… Его тут все знают, уж больно он старый. А называется он Шато де ла Шевр д’Аржан.

— Я так и думал, — сказал Аллейн.

2

Аллейн напомнил полусонному проводнику о том, что они выходят в Роквиле, и одарил щедрыми чаевыми. Тот рассыпался в благодарностях, чисто по-галльски перебирая через край, что непременно вызвало бы раздражение у англичанина, если бы не исключительная убедительность и ловкость выражений.

— Кстати, — спросил Аллейн таким тоном, словно вопрос только что пришел ему в голову, — вы, случайно, не знаете, кто живет в Шато де ла Шевр д’Аржан?

Проводник, поразмыслив, припомнил, что замок, кажется, был сдан в аренду чрезвычайно богатому господину, то ли американцу, то ли англичанину, который уже успел прославиться пышностью своих приемов. В округе говорили, что хозяйство в доме было поставлено на широкую ногу.

Аллейн немного помолчал и продолжил:

— Похоже, там что-то случилось сегодня ночью. Я видел это через окно, когда поезд остановился.

Проводник пожал плечами, словно желая сказать, что на свете бывает всякое и гадать здесь совершенно бессмысленно. На его бледном лице ничего не отразилось, а взгляд сонных глаз-пуговок остался безмятежен. Он выразил намерение вынести багаж мсье, мадам и малыша, чтобы избежать суеты при высадке, и уже взялся за дверную ручку купе Аллейна, как вдруг где-то в глубине вагона дважды вскрикнула женщина.

Крики были короткие, надсадные, словно выдавливаемые из груди, и очень пронзительные. Проводник укоризненно покачал головой, извинился перед Аллейном и направился по коридору к самому дальнему купе. Там он постучал. Видимо, ему тут же ответили, потому что он без промедления вошел в купе. Трой высунула голову в коридор.