Книга На взлет идут штрафные батальоны. Со Второй Мировой - на Первую Галактическую - Олег Таругин

– Что, и в Лхасе не так круто? Ты ж вроде там китайские стратегические запасы инспектировал?

– Восемнадцать километров, товарищ майор…

– Чё? – не понял Харченко.

– Восемнадцать километров лестниц, – пояснил начштаба.

– Надо же! – удивился Крупенников. – А сразу и не скажешь. Городишко как городишко, с виду ничего особенного!

– Между прочим, ящеры отлично бегают. Быстро, причем. Но – по ровной поверхности. Лапы у них не заточены под ступени, следовательно… – Лаптев машинально почесал шлем лазерным карандашом и, устыдившись своего жеста, смущенно закрепил его на планшете.

– Следовательно, это надо использовать, – рубанул Виталий.

– Хм… – встрял Харченко. – Иными словами, штаб у ящеров – никакой. Или?

Комбат повернулся к особисту:

– Договаривай.

Харченко переключился с многоканальной связи на закрытую двустороннюю:

– Виталь, я подумаю, а?

Крупенников, замерев на секунду, согласно кивнул. Как-то в их четверке сложилось… Впрочем, почему, собственно, «как-то»? Вполне себе в соответствии с должностными обязанностями. Комбат в основном занимался непосредственными проблемами батальона и приданного им Добровольческого Корпуса. Начштаба, как и положено, разрабатывал оперативные и тактические схемы. Яша Финкельштейн, взяв в помощники отца Евгения, регулировал морально-психологическую атмосферу.

Поначалу Крупенников едва сдерживал улыбку, наблюдая за этой парочкой. Сибирский еврей, здоровяк и мастер спорта по боксу – и православный священник, невысокий, толстенький, коренастый. Общей у них была разве что природная кучерявость. И оба с утра до ночи не отходили от добровольцев ни на шаг. Один рассказывал об Отчизне и коммунистической идее, второй – о жертвенности и воздаянии.

По вечерам из их комнаты доносились крики, оры и споры. Переубедить никого никому не удавалось. Впрочем, это было и не важно. Главное, что они работали. И в умах добровольцев, будто патроны в обойму, постепенно укладывалась главная мысль-.

– Это твоя Родина. Здесь твои предки, здесь твои дети. Защитить их – твоя судьба. И мертвых, и живых, и еще не родившихся, – проповедовал отец Евгений.

– Хочешь быть мясом для ящеров? Будь! Сдавай оружие! Лично прослежу, чтобы тебя на транспорт посадили и отправили к ним на планету. К ящерам, в смысле. Ну? Желающие? – запальчиво кричал Финкельштейн.

– Ибо нет выше участи, чем погибнуть за други своя, – крестился священник.

– Как сказал товарищ Сталин, наше дело правое. Наше! А не чье-нибудь! – бросал фуражку на землю замполит.

Иногда Крупенникову казалось, что эту парочку слушаются больше, чем его самого. Харченко же, как ни странно, совершенно не противился религиозной агитации.

– Лишь бы по ночам троцкизмом не баловались! – как-то пошутил он. И продолжил заниматься своим делом. Стратегическим. Особист. Что с него еще взять? Они, особисты, обучены думать на три шага вперед.

Именно Харченко и удивился первым: почему, мол, ящеры атаковали Старую Вятку? Никакой моральной или материальной ценности она не представляла. Подумаешь, полугородишко с тремя миллионами пенсионеров. Могли бы высадиться в Австралии. Мало того, климат способствует, так ведь и вся бывшая Большая Пустыня превращена в огромный энергетический комбинат на солнечных батареях. Половина Земли в энергетическом коллапсе оказалась бы, если б ящеры просто шарахнули с орбиты. Или атаковали тот же Большой Нью-Йорк. Или столицу Эйкумены – Иль-де-Франс. Старую Вятку-то зачем?

– Это все равно, как если б фюрер объявил своей целью захват деревни Малые Бздюли, что в Мухосранской области, – мрачно поделился своими мыслями Сергей, когда они сели в штабной гравилет, защищенный от обнаружения и атаки атмосферниками противника всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

Он был прав – что-то не стыковалось. Совсем не стыковалось. Но это пусть пока особист думает. А Крупенникову надо было сообразить, как выбить ящеров из этой самой Старой Вятки. Или из того, что от нее осталось.

Начало было нормальным. Добровольцы высадились в Котельническом, Слободском, Чепецком, Куменском и Орловском микрорайонах, чуть позже выгрузили технику и боеприпасы. Их задача была проста – постепенно отжать ящеров к реке Вятке. Отжать не спеша, излишне не геройствуя и не нарываясь. Сам же офицерский батальон высадился в самом сердце бойни, в центре города. Тем самым отряды ящеров рассекались на две части. Восточная их группировка замыкалась в тугой излучине реки, между Слободским и Кировым, центральным микрорайоном Старой Вятки. Западная – постепенно отжималась и рассеивалась в густых хвойных лесах, где методично избивалась с воздуха, спасибо прозорливому комбату, вовремя подсуетившемуся относительно переделки флаеров и гравилетов в боевые машины. Командовал воздушной поддержкой комэск младший лейтенант Артемов, под руководством которого находилось полторы сотни добровольцев из числа пилотов орбитальных челноков и Космоспаса. Согласно разработанному штабом плану, авиагруппировка проводила массированную штурмовку лесов всем, способным хоть как-то гореть и взрываться, благо подобного смертоубийственного добра на складах обнаружилось премного, от доброго старого напалма до ракет и ОДАБ. В качестве козыря Крупенников держал в рукаве несколько спешно спущенных с орбиты накануне вторжения ПМА-ракет, однако надеялся, что до этого все ж не дойдет. Нет, об экологии благословенной Эйкумены сейчас никто не думал, разве что укрывшийся в бункере Автарк, – не до запретов, война, знаете ли! – но и превращать несколько тысяч квадратных километров леса в выжженную радиоактивным огнем пустошь не хотелось.

Впрочем, после обычных бомбардировок он тоже вряд ли сохранит первозданный вид…

Медленно, не спеша ящеров выдавливали из захваченных ими зданий и подвалов. Лапы те поднимать и не думали, отбивались, что было сил, но офицеры и добровольцы потерь практически не несли. Согласно приказу штаба обороны, сначала опорные пункты ящеров долбили тяжелым оружием, в два-три залпа установок РСЗО ровняя старинные здания с уровнем асфальта, затем, пока не развеивались густые дымно-пыльные облака, передавали под контроль воздушного прикрытия, благо их сканерам и системам наведения импровизированная дымовая завеса не мешала. На любое шевеление в развалинах «авиаторы» реагировали жестко и быстро, перемалывая ракетами все, что еще могло считаться укрытием.

И только потом шла пехота. Сначала офицеры штурмбата, затем добровольцы. На их долю, как водится, доставалась самая грязная работа – растаскивать остатки рептильих трупов, зачищать ненайденные ракетами укрытия, инспектировать воняющие сгоревшей взрывчаткой руины на предмет наличия-отсутствия живых…

А как же люди? Люди, которые жили до этого в старых, забытых Автарком кварталах? А людей не было. Вообще. Были трупы. Сгоревшие, разорванные, обглоданные. Живых не было. Тяжкий смрад висел над бывшим городом, смрад крови и горелой плоти. Человеческой плоти. И не только человеческой…